Дорога славы
Шрифт:
— Уверенней, — сказал я ей. — Ты же мне это сама говорила несколько минут тому назад. Заставь свой ум работать с верой в то, что сможешь.
Мы сложили в один ряд с собой свою поклажу, увеличившуюся теперь на три «ружья» да такого же вида пистолеты, потом выложили дубовую стрелу острием к верхушке Башни Высотою в Милю. Она целиком занимала одну из сторон места действия, похожая больше на гору, чем на здание, черная и громадная.
— Готовы? — спросила Стар. — Только вы оба тоже верьте! — Она быстро начертила что-то пальцем на песке. — Вперед!
Мы устремились вперед. Оказавшись в
— Быстрее! — завопил я в ухо Стар. — Прибавь нам скорости!
Прибавили. Воздух свистел у нас в ушах, и нас бросало ввверх, вниз и в стороны, когда мы проносились над изменениями силы тяжести, о которых предупреждала меня Стар. Вероятно, это нас и спасло; из нас получилась трудная для попадания мишень. Впрочем, если мы накрыли ту стражу целиком, то было вполне допустимо, что в Башне еще никто не знал о нашем появлении.
Почва внизу была черно-серой пустыней, окруженной кольцевой горной цепью наподобие лунного кратера, а Башня занимала место центрального пика. Я отважился еще раз глянуть на небо и попробовал его раскусить. Звезд нет. Неба ни черного, ни синего — свет со всех сторон. «Небо» состояло из лент, вскипающих масс и теневых провалов всех цветов радуги.
— Что за, господи помилуй, планета такая? — потребовал я разъяснить.
— Это не планета, — прокричала она в ответ. — Это место в непохожей на нашу Вселенной. Оно не годится для жизни.
— Кто-то же здесь живет, — я указал на Башню.
— Нет-нет, никто здесь не живет. Это было построено исключительно для охраны Яйца.
Вся чудовищность этой мысли до меня дошла не сразу. Я вдруг вспомнил, что нам нельзя отважиться ни поесть, ни попить здесь — и призадумался, как же мы можем дышать этим воздухом, если химический состав здесь так губителен. Грудь у меня сдавило и стало жечь. Так что я задал Стар вопрос, а Руфо застонал. Он заслужил стон-другой; его не стошнило. Как мне кажется.
— О, часов двенадцать как минимум, — сказала она. — Забудьте об этом. Неважно.
После чего грудь у меня заболела всерьез, и я тоже простонал.
Тут как раз нас и выбросило на верхушку Башни; Стар едва успела выпалить заклинание, чтобы нас не пронесло мимо.
Вершина была плоская, вроде бы из черного стекла, примерно ярдов двухсот по площади, и ни малейшего выступа, чтобы закрепить веревку. Я рассчитывал, по крайней мере, на вентиляционную систему.
Яйцо Феникса лежало ярдах в ста прямо под нами. Я держал в уме, если нам суждено было добраться до Башни, два плана. К верным направлениям до Яйца — до Рожденного Никогда, до Пожирателя Душ, до важной шишки, сторожащей его, — вело три отверстия (из сотен). Одно находилось на уровне почвы, и я его в расчет не принимал. Второе было в паре сотен футов над землей, и я над ним задумывался всерьез: выпустить стрелу с несущей бечевой так, чтобы она прошла над любым выступом, выше той дыры; с ее помощью забросить наверх крепкую веревку, потом взобраться по этой веревке
— пустяк для любого первоклассного альпиниста, каким я не был, зато вот Руфо был.
Но у великой Башни не оказалось ни единого
Третьим планом было, если бы мы сумели достичь вершины, спуститься по веревке до третьего не ложного входа, почти на одном уровне с Яйцом.
Ну вот мы, полностью готовые, здесь и очутились — а зацепиться не за что.
Когда есть время подумать, в голову приходят великолепные мысли. Почему я не велел Стар загнать нас прямехонько в ту дыру в стене!
Ну, для этого потребовалось бы очень точно нацелить ту дурацкую стрелу; мы могли бы попасть куда не надо. Но основной причиной было то, что я об этом не подумал.
Стар сидела, баюкая раненую руку. Я сказал:
— Лапушка, ты не смогла бы сделать так, чтобы мы потихоньку полегоньку полетели на две ступени вниз и в ту дыру, что нам нужна' Она подняла искаженное лицо кверху.
— Нет.
— Вот как. Жаль.
— Мне ужасно не хотелось говорить вам об этом — но я пережгла подвязки в нашем скоростном полете. От них не будет проку, пока я не смогу их перезарядить. Здесь того, что нужно, не найти/ Зеленая плесень, заячья кровь — все такое вот.
— Босс, — сказал Руфо, — а что, если использовать для зацепки всю верхушку Башни?
— Это как это?
— У нас уйма веревки.
Это была вполне осуществимая идея — пропустить веревку вокруг вершины, пока еще кто-нибудь подержит концы, потом связать их и спуститься по тому, что останется. Мы так и сделали. В результате из тысячи ярдов нам не хватило всего лишь сотни футов веревки [71] .
Стар наблюдала за нами. Когда мне пришлось признать, что нехватка сотни футов равнозначна отсутствию веревки вообще, она задумчиво сказала:
71
1 ярд = 91,44 см; 1 фут = 30,48 см
— Может, Скипетр Аарона поможет?
— Конечно, если его воткнуть посреди этого теннисного стола-переростка. Что это за Скипетр Аарона?
— Он превращает жесткое в мягкое, а мягкое в жесткое. Да нет, не то. Впрочем, и это тоже, но я вот о чем: надо положить эту веревку поперек крыши, чтобы с дальнего конца свисало футов десять. Потом сделать твердыми, как сталь, тот конец и веревку, проходящую по крыше, — ну, как крючок.
— А ты сможешь?
— Не знаю. Это заклинание из Соломонова Ключа. Все зависит от того, смогу ли я его вспомнить. И от того, действуют ли такие вещи в этой Вселенной.
— Увереннее, увереннее! Конечно, сможешь.
— Не могу даже представить, как оно начинается. Милый, вы можете гипнотизировать? Руфо не может, во всяком случае меня.
— Совершенно ничего в этом не смыслю.
— Делайте точно то же, что я на уроке языка. Смотрите мне в глаза, говорите мягко и приказывайте мне вспомнить слова. Вам, наверное, лучше сначала разложить веревку.
Мы так и сделали, а я отпустил на жало крючка сто футов вместо десяти по принципу «чем больше, тем лучше». Стар легла на спину, и я принялся говорить ей, мягко (и без убежденности), но неуклонно повторяя одно и то же.