Дорога смертников

Лисина Александра

– Не моя, не надейся, - усмехнулась Гончая, небрежно отпихнув от себя мертвое тело.
– Моей тебе хватит даже капли, чтобы разом свихнуться и нарушить все наши уговоры. А я, повторяю, пока не планирую тебя убивать. Это кровь эльфа. Мага, если тебе интересно.

– Мало, - заметил вампир, придирчиво оценив емкость.

– Зато качественно. В наше время и такой не удается достать, поэтому не привередничай. На пару лет спокойной жизни тебе хватит.

– Хорошо. Скольких я могу убить?

– Сколько сумеешь. Там пара сотен смертных, почти сотня эльфов и с десяток магов.

Добычи всем хватит. Смотри только, чтоб твои не обожрались.

– Их много, - с сомнением протянул Одер.

– Вас тоже, - кивнула Гончая.
– Так что шансы есть, а добыча действительно того стоит. Когда вам еще удастся так славно поразвлечься?

– Я подумаю над твоим предложением, - неожиданно отступил вампир.

– Подумай.

– Пока, Бел, - наклонил он голову, одновременно накидывая капюшон.

– Пока, Одер, - спокойно отозвалась она, пристально наблюдая за тем, как он уходит. Но пересмешник не стал делать глупостей: прошипев что-то повелительное оставшемуся в одиночестве сородичу, попятился к барьеру, до последнего следя за Белкой, потому что справедливо опасался подвоха. Затем коротко взмахнул широкими крыльями, легкой тенью взлетел и почти беззвучно исчез в ночи.

Она не мешала. И только когда убедилась, что оба гостя действительно удалились, опустила занесенные для удара клинки, а потом тяжело вздохнула.

– Трудно с ними. Всегда было трудно. Но одно нужное чувство у них все-таки есть.

– Какое?
– хрипло спросил в напряженной тишине Лакр.

– Жажда. И она бывает так сильна, что устоять порой просто невозможно.

– Хочешь сказать, они нападут на агинцев?

– Разумеется. Где-то через час, когда настанет время их наивысшей силы. Это слишком хороший шанс, чтобы они могли его упустить. К тому же, с Брегарисом есть еще маги, а ради такого куша пересмешники готовы на все.

– Не боишься, что они потом снова нас навестят?
– настороженно огляделся Терг.

– Нет. Одер не зря пришел проверить, с кем я и сколько нас. Он - мужик умный, на рожон лезть не станет. С первого взгляда понял, что с вами толку не будет: голосу его почти не поддаетесь и оружие сами не сложите. Тиль для него чересчур силен, а Лана он, как бы ни хотел, все равно не достанет.

– Стая у него большая?
– напряженно спросил Стрегон, не торопясь прятать меч.

– Десятка два таких же оболтусов, как тот, который портит тут воздух. Может, два с половиной, но не больше, иначе он бы рискнул.

– Он за тобой охотится?

– Все пять веков. С тех пор, как я оставил его умирать возле логова пересмешника, - с готовностью кивнула Гончая.
– Он, кстати, когда-то сам был Стражем. Сторожем, если точнее, но потом выяснилось, что у него есть одна нездоровая привычка, вот и... короче, предал он нас. Собирался предать, сам потом признался. А я узнал. Но убивать на виду у всех не стал - просто отвел в лес, обрубил ноги по колено и предложил на выбор: умереть или попробовать выжить. Он, как ни странно, выбрал жизнь, а спустя пару месяцев показался мне уже в новом обличье. Вернее, это пересмешник показался, надеясь обмануть его личиной. Не смог. Правда, и я его не

убил. Только ноги обрубил во второй раз и от стаи избавил, чтобы не нарывались. Он один тогда выжил. Единственный. И по несчастливой случайности успел глотнуть пару капель моей крови... меня там зацепили разок, на излете, а на него брызнуло. Вот и вышло... что вышло. Насколько я знаю, ноги он еще с год потом отращивал заново. Плюс крылья, зубы и левую руку... вот с тех пор у нас с ним, скажем так, мирный договор. Он старается сдерживать свою жажду, я по-прежнему оставляю его в живых, как обещал. Он, конечно, все время пытается отомстить, потому как сильно тогда озлился, но пока безуспешно. Так, где-то раз в сто лет рискнет проверить свои силы, однако в последний момент все-таки отступает. Как раз тогда, когда я в очередной раз спалю ему гнездо или перебью стаю. А потом снова тихо.

– И ты... не боишься?
– неуверенно поинтересовался Лакр.

– Нет. Кожу он мне не прокусит, хотя и очень надеется. В скорости тоже не успевает, хотя становится тем сильнее, чем свежее и чаще отыскивает себе пищу. Ну, и годы, конечно, сказываются: опыт тоже немаловажен. Однако и я иду вперед, так что он все время опаздывает. А иногда даже оказывает мне некоторые услуги. Поэтому мы все еще держим нейтралитет. Он делает вид, что заходит в гости по старой памяти... правда, старается подгадать так, чтобы я был ослаблен или ранен... я делаю вид, что не вижу его попыток. И мы оба избегаем ненужных конфликтов.

– Но зачем? Почему ты его не уничтожишь? Он же кровосос! Упырь!

– Не знаю, - невесело улыбнулась Гончая.
– Может, потому что действительно когда-то пообещал не убивать. Может, он прав, и мне на самом деле хочется, чтобы на Лиаре остался хоть кто-то, кроме меня и эльфов, кто еще помнит Диких Псов. А может... жаль мне его. По моей вине он стал таким. Из-за меня не знает покоя. Рыщет по округе. Грызет кору от бешенства и терпеливо ждет, пока не отыщет какую-нибудь возможность до меня добраться.

– Он тебя видел?
– быстро спросил Тирриниэль.

– Частично, - кивнула Белка.
– Поэтому его и тянет ко мне отовсюду. С ума сводит. Заставляет бросать стаю и мчаться на запах, как хмеру - на зов свежей крови. Это действительно сильнее его. Поэтому он и любит, и ненавидит меня. Жаждет напиться, но не может даже подойти. Поэтому он не тронет этот проклятый болт и будет хранить, сгорая от желания облизать, но даже в самый черный год все равно не решится - для него запах моей крови подобен аромату райского яблока. И поэтому же он набросится на Брегариса, как только соберет стаю. А потом снова вернется.

– За наградой?
– мрачно осведомился Ланниэль.

– В надежде на нее, - согласилась Белка.

– А если он получит то, что желает?

– Не сможет: когда-то я коснулся его, Лан. Хорошо коснулся, правильно. Так что он просто не сможет меня убить. Наброситься - да. Поранить - охотно, но как только почует мою кровь - все. Умрет, на слюни изойдет, всю землю в округе вылижет, но не причинит вреда. Для него это будет хуже смерти: я слишком сильно его привязал.

Наемники странно переглянулись.