Дорога стали и надежды
Шрифт:
Морхольд, пусть и не так ловко, но чудеса творил еще те.
Из сумищи, так часто ударявшей колени Даши, появлялись все новые и новые орудия убийства. Большой подсумок с длинными магазинами он закрепил ремнями сбоку. В петли пояса на пояснице спрятались несколько «колотушек», скорее всего, противотанковых и очень старых. Несколько гранат, «эфки» и «эргэошки», уложились в кармашки дополнительной сбруи, надетой поверх куртки. К револьверу, АПС и ПСС добавились еще пачки патронов, спрятанных в рюкзак и в патронташ пояса.
–
Даша, перестав удивляться его магическим способностям, снова закрутила головой по сторонам: парк, серевший стволами, с грязной, но местами все же золотящейся листвой, торчавший вверх крест и паучье переплетение памятника. Дома, двухэтажные, разваливающиеся, стояли по левую сторону. Светлые, с крошащимися остатками штукатурки и дранки, с прогнившими рамами, висящими вниз. Улица уходила дальше, плотно заставленная совсем низенькими домиками, превращенными временем в огромные кучи мусора, заросшие кустами.
– А вот теперь, милашка, будь осторожнее. – Морхольд поправил последний штрих боевого облачения, небольшой рюкзак с запасной коробкой к «Печенегу». – Страх как не люблю так вот обвешиваться, а деваться некуда, сама понимаешь…
– Куда теперь?
– Двинем по диагонали, стараясь держаться уцелевших домов, – сталкер повесил на плечо пулемет. – Чтобы укрыться, если что.
– Здесь очень опасно?
– Не то слово. Хотя как повезет. – Морхольд подкатил мотоцикл к остаткам прямоугольного маленького здания, с силой отправил его внутрь. Зданьице треснуло, похоронив под собой «Урал». – Вот остановка и пригодилась. Что касается опасности этого прекрасного места, Дашенька, то скажу тебе так…
Он устроил пулемет удобнее.
– Опасно здесь все. Так что если захочешь в кустики по-маленькому, придется вместе со мной. И не потому, что я извращенец, а чтобы ты живой осталась, или как минимум целой. Идешь за мной шаг в шаг, не отстаешь, делаешь все, что говорю. Рюкзак подтяни с левой стороны, ремень ослаблен.
Даша пошла, как и было сказано. Топ-топ, след в след, придерживая лямки рюкзака и стараясь не свернуть в сторону. Неожиданно стало безы-сходно страшно: город давил, наваливался своей пустотой, своим холодом, серой моросью и пронизывающим ветром.
Ветер выл в остатках коробов вентиляции разваленных двухэтажек, шелестел высохшими прутьями пролеска. Шелестел и чавкал пересыпаемыми кипами подгнивших листьев по земле. Хлестал режущими осколками сильных порывов. Забирался в каждый шов, заползал под нательное белье, покусывая мелкими-мелкими ледяными зубами.
Выгнутые искалеченные деревья в парке, разросшиеся, тянущиеся в хмарь наверху кривыми когтями сучьев, стояли сплошной черной стеной. Ограда, старая, кирпичная, покрылась трещинами и жухлыми проводами мертвого плюща. Темнели провалы оставшихся
Новые подошвы неразношенной обуви хлюпали по липким лужам, не желавшим отпускать человека. Змеившиеся трещины раскрошившегося асфальта походили на шрамы.
И отовсюду, наплевав на здравый смысл, веяло холодом погибшей жизни. Смердило тухлятиной из непонятной кучи сбоку, воняло тяжелым запахом мертвечины от раскоряченной туши с одной лишней и неразвитой ногой, лежавшей впереди.
– Чудесный город был когда-то… – Морхольд перепрыгнул через поваленное дерево. Повел стволом «Печенега», прикрывая неловко перебиравшуюся Дашу. – Спокойный, тихий, уютный. Круги по нему наворачивал, знаешь, в детстве.
– Нет, не знаю. – Даша кивнула на странное здание с аккуратным проломом наверху. – А это что?
– Ну, темнота… Кирха это, или еще как-то так. Церковь баптисткая вроде как. Хотя на моей-то памяти она служила для чего-то другого.
– Такой маленький город и уже вторая церковь?
– Ну да. Еще тут есть храм. Но мы туда не пойдем, не по пути. Вернее, как раз по пути, но опасно.
– Тут же нет никого?
– Дай-то бог, чтобы так и случилось, как ты говоришь… – Морхольд сплюнул.
Даша нервно оглядывалась. Страх накатывал волна за волной без видимой причины, иррационально, заставляя зубы стучать сильнее, чем от холода.
– Держи себя в руках. – Морхольд ускорил шаг. – Такая особенность городка. Стала. Раньше было не так.
– А как было раньше? – она споткнулась, но удержалась. Испуганно глянула на неожиданно выплывшую из глубокой лужи развилистую рогатину, со слезающими склизкими лохмотьями коры. Прикинув, куда мог воткнуться ближайший рог, Даша ойкнула.
– А? Чего ты там? Осторожнее будь. Раньше? Радостный он был, представляешь? По-настоящему радостный, м-да. Теплый и солнечный.
Она не продолжила тему. Еще раз ойкнула, уставившись в сторону мелькнувшего на видневшемся перекрестке странного силуэта. Сталкер проследил взгляд, удобнее перехватил пулемет.
– Теперь здесь всякой твари по паре, кого только нет. Да, ты в курсе, что в последний раз твою любимую Машу-санитарку видели где-то неподалеку? Не? Говорят, что где-то здесь.
– Я что-то видела…
– Что-то, милая, это до сих пор не рухнувший памятник Ильичу на площади, вот это что-то. Ему даже до сих пор регулярно какая-то крылатая тварина гадит на голову. Разве что раньше чуток белело, и все, а сейчас – как будто у Володеньки шапка появилась. А вот замеченное тобой, Дашуль, это не иначе как «кто-то».
Даша вытащила пистолет, ни разу не зацепившись металлом за ткань кобуры. Морхольд, бросив незаметный взгляд на нее, одобрительно кивнул.
– Ты не трухай, прорвемся. Хорошо?