Дорога тянется по кругу. О взрослых и не очень

Пожарская Алина Евгеньевна

– Как же ты спишь-то, – поинтересовалась Ася, – с таким обилием информации?

– Ну, у меня не всегда получается и не со всеми. И только когда рядом. Так что сплю вполне хорошо.

Вика вытерла пот со лба. Она будто очнулась.

– По опыту знаю, – прибавила она, – что чем человек более открытый, общительный, тем лучше получается.

– Ох ты ж здравствуй, Новый год, – усмехнулась Ася. – Значит, я, видимо, адски общительна. А почему бабушка с дедушкой сами не хотят тебе рассказать? Хотя бы рассказать. Они ведь в курсе.

– Они говорят, что так будет

лучше.

– Дык, может, и будет? Лучше-то? Ну умеют твои родители то же самое, и что из того? А раз бабушка с дедушкой говорят…

– А что мы знаем о том, – резко перебила Вика, – что мы можем знать о том, как будет лучше другому? Даже родные. Родные в смысле «близкие». Что мы вообще друг о друге знаем?

– Вик, – сказала Ася, – хорош драматизировать. Друг о друге мы знаем порядочно. И про законы жизни. Бабушка с дедушкой эти законы понимают, поэтому опасаются, что лишняя осведомлённость может тебе навредить.

Ася думала, что Вика вообще вспыхнет и не захочет иметь с ней дел, но та, напротив, немного смягчилась.

– Ладно, – сказала она. – Есть ещё вероятность, что моя мама сама не хотела, чтоб я нашла её. И могла попросить их молчать. А они не говорят, потому что… ну да, потому что мне от этого будет плохо. Тут ты права.

– Пойдём обратно, – предложила Ася. – Темнеет. Холодает, и комары за пятки кусают. И группа в полосатых купальниках уже двинула на покой.

– Так ты согласна? – уточнила Вика. Она тоже встала и теперь отряхивала свою сидушку, махая ею, будто разводила костёр.

– Не знаю, – ответила Ася. – У меня утро вечера, конечно, не мудренее, но дай мне время переварить это всё.

– Ах да, – вспомнила Вика, – только я вряд ли смогу тебя сопровождать. Догадаются и не отпустят.

Ася с ожесточением хлопала себя по Фединым скейтерским штанам, выбивая пыль.

– Тогда это закон подлости получается, – заметила она. – Потому что в такой командировке твой дар пришёлся бы кстати.

– Ну что поделаешь. Сюда отпустили, а туда – это уже перебор.

– А туда – это куда?

– Ну… Я родилась в другом городе. Это всё, что я знаю. И в паспорте он стоит. Видимо, туда и надо будет поехать.

Ася с подозрением посмотрела на Вику.

– Ты опять мозг мне выносишь? Можешь просто сказать, где ты родилась?

– В Петрозаводске.

Глава 5

Марина казалась полной Асиной противоположностью. Внешность её была парадоксальна, как и у Аси, но и парадокс этот противопоставлялся Асиному.

Если у Аси имелось всё для нежного образа: широко посаженные глаза, курносый нос, острый подбородок, пухлые губы и почти тургеневское прозвище, и всё это делало её пацанкой, – то у Марины было наоборот. Прямоугольное лицо, строгие брови, прямой и даже слегка длинноватый нос, чёткая линия губ и грудной голос – и в целом портрет получался изысканный и утончённый. Никто не знает, как это удалось. Может быть, способствовало ирландское сочетание чёрных локонов и синих глаз, а может, фигура с тонкой талией. А может, всё в совокупности.

Как бы то

ни было, когда Марина, как сейчас после фестиваля, носила джинсы с кроссовками, это вызывало диссонанс, потому что она будто создана была для платьев и балеток. Ей было двадцать девять лет, и, снова в отличие от Аси, она выглядела старше, но и это шло ей на пользу. «Интеллигентная девушка», – говорили про неё окружающие.

Ребята приехали в город, чтобы переночевать и с утра вернуться в Москву. Ася, Федя, Вика и Юля ушли в свой хостел, и Марина с Тэмом остались вдвоём: у него была вписка у бывших однокурсников, а она и так жила в Казани.

– Ну что, – усмехнулся Тэм, – сейчас поздно, а здесь не Москва. Так что одна ты не пойдёшь.

Он сказал это так, будто заранее готовился получить отпор: Маринина враждебность от него не ускользнула.

Марина пожала плечами.

– Ну хорошо.

– Что, вот так просто? – удивился Тэм.

Но сильно удивляться тут было нечему. У Марины была одна странная, но вообще-то закономерная особенность: она начинала интересоваться тем, кто интересовался ею. Марина об этой особенности знала и на всякий случай выработала привычку: сердиться на молодых людей, выказывающих к ней интерес. А Тэм ещё вчера, на фестивале, его выказывал. И, как назло, не напрямую, а интеллигентно и даже задумчиво. Так что сердилась она ещё сильнее, чем когда-либо. Но сейчас её мучила совесть.

– Ну ладно тебе, – сказала она. – Мне понравилось, как ты в покер играешь. Как сначала сидишь такой невинный-невинный, на облачке бы так сидеть, а не на свитере… И как потом всех того…

Тэм сделал лицо почти такое же невинное, как на игре, засмеялся и развёл руками.

– Тогда пошли поедим? – предложил он.

– По бутерброду?

– Можно и так. Главное – в цивилизацию. И кофе как бог. Из машины.

– Это такой каламбур? – уточнила Марина. – Бог из машины?

– Угу.

Под крышей торгового центра им навстречу выскочила девчонка лет двадцати трёх с длинными тёмными волосами и стопкой флаеров.

– Не хотите пострелять из… – начала она, но тут её карие глаза увеличились вдвое. – Тэм?!

– Алиска! Здорово!

– Какими судьбами?

– А мы со школотой кругозор прокачиваем – на фестиваль ездили. Что тут у тебя? – Тэм посмотрел на флаеры.

– Да из рогатки птиц стрелять. Муляжи…

– Не, извини, мы «зелёные», – улыбнулся он. – Ладно, мы дальше, в бутербродную.

– Давайте. – Алиска сложила флаеры веером и томно помахала перед собой.

* * *

– А ты чем вообще занимаешься? – спросил Тэм, когда они с Мариной уселись друг напротив друга у стеклянной стены.

– В кафе работаю. Когда-то была дизайнером.

– А в каком кафе?

– «У Тараса».

Он кивнул: знал, где это.

– Отчего ж такие перемены жёсткие?

– Ну, во-первых, штат небольшой, у меня полномочия. Знаешь, как это бывает: вроде тебя нагружают так, что твой трудовой договор трещит по швам… Но это даёт некоторую власть. Не то чтобы я к этому стремилась, но иногда приятно.