Дорога в Алатырь
Шрифт:
Таня закончила уроки и заглянула в тетрадь соседа:
– Похоже, и косички с бантами получились. Ты художник, как отец.
– Это ерунда, я и не так могу нарисовать, – зарделся польщенный художник и полез под стол: усевшись, потянул к себе девочку, затем в непонятном волнении стал гладить ее колени. Таня встала из-за стола.
– Ваня, тебе пора домой, – строго сказала она кавалеру. Оскорбленный в своих лучших чувствах Ванька удалился.
Побегав по двору, он привел к себе в гости двух соседских девчонок своего возраста.
Девочке стало щекотно, и она засмеялась.
Тогда кавалер лег на другую, и они стали целоваться. Раздался шум в коридоре и голоса родителей, возвращающихся с работы. Девчонки почему-то испугались и забились на всякий случай под кровать, а Ванька остался стоять столбом посреди комнаты весь взъерошенный.
Вошли родители и подозрительно поглядели на сына. Услышав шум, отец заглянул под кровать и извлек на свет божий двух обольстительниц.
– Вы что под кроватью забыли? В прятки играете?
Смущенные и испуганные девчонки убежали домой, а Ванька признался: – Мы тут в папу с мамой играли. Они мамы, а я папа.
Родители остолбенели от такого признания, не зная, что и ответить.
Вечер. Семейство втроем ужинало за круглым столом. Ванька, наконец, не выдержал и сказал отцу загадочно:
– Папа, ты разве ничего не заметил?
– Нет, а что? – сказал папа, и тут его словно осенило. Он встал, подошел к портретам и замер, восхищенно глядя на них. Мама безмолвствовала. В воздухе повеяло грозой.
– Ну, как? – Ванька торжествовал, его голос прерывался от волнения.
– Неплохо, – ответил папа тоже внезапно охрипшим голосом. Весь побагровев, он снял ремень и подошел к сыну.
– Зачем это? – недоуменно нахмурившись, сын насторожился.
И тут отец снял с сына штаны и выпорол его ремнем. После экзекуции оскорбленный Ванька забился под стол: не оценил отец его искусство.
Отец заглянул под стол, сын отвернулся.
– Понимаешь, сынок, портреты завтра сдавать, а ты все испортил.
– Я же хотел как лучше, – с жаром возразил Ванька.
– Понимаю. Но ты вот все хочешь как лучше, а получается как нельзя хуже. Пора тебе об этом подумать. Теперь придется исправлять, переписывать всю ночь. Чтобы стать настоящим художником, надо много учиться, понял?
Ванька сокрушенно кивнул головой, скрывая слезы.
– Не горюй. Вылезай из-под стола и ложись спать. А завтра подумай над тем, что я сказал. А за порку извини, погорячился.
Мир и справедливость были восстановлены.
Утро. Раз родители дома, значит воскресенье. Мать пекла пироги. Вот она накрыла стол новой нарядной скатертью, поставила вазу с цветами, и комната приобрела праздничный вид.
– Сегодня у нас праздник, да, мама? – допытывался Ванька.
– Праздник у папы на работе, ты ведь хороший мальчик? – начала издалека мама, но Ваньку не проведешь. – Мы уйдем ненадолго, а ты поиграешься дома, хорошо?
– Он уже взрослый, к тому же дал
Настал момент прощания: родители стояли у двери, и Ванька восхищенно разглядывал их. На папе новый бостоновый костюм, на ногах коричневые поскрипывающие штиблеты, на голове фетровая шляпа, а мама!
В панбархатном платье, с пышной прической, в замшевых туфельках на шпильках, в руке блестящий ридикюль.
Поцеловав сына ярко-красными губами, она тут же вытерла его щеку платочком, и они исчезли за дверью, оставив сына в глубокой задумчивости.
Что бы сделать такое, чтобы обрадовать родителей, когда они вернутся домой? Ванька оглядел комнату, и она показалась ему недостаточно хорошо убранной: «Ура, придумал! Я наведу идеальный порядок, и они ахнут от восторга, когда увидят, на что способен их сын».
Налив в таз воды, Ванька стянул со стола скатерть и принялся стирать, затем повесил ее сушиться на бельевой веревке на кухне. Не найдя тряпки, взял какую-то занавеску и стал мыть пол. Ну вот, кажется все.
Снова накрыв стол скатертью, Ванька поставил вазу с цветами, принес пироги в блюде и удовлетворенно огляделся: «Ну вот, теперь в комнате идеальный порядок! Позову я гостей, раз праздник, вот родители обрадуются: какой у них хороший сын, скажут».
Он выбежал из комнаты, и вскоре вся дворовая детвора была рассажена за круглым столом: Ванька разливал вино из бутылки по рюмкам, все ели пироги и прихлебывали из рюмок, морщась; пресытившись, стали играть в прятки. Под визг и смех расшалившейся не на шутку детворы раскрылась дверь, и вошли родители.
Остолбенев от увиденного, они смотрели, как из-под стола вылез их сын, перепачканный вареньем и взъерошенный больше прежнего. Пьяно улыбаясь и пошатываясь, он подбежал к ним, ожидая похвал.
– Дети, пора домой, – немного придя в себя, сказала мама.
– Еще рано, – возразил соседский мальчишка, глянув в окно, но вот гости выпровожены. Отец покачивал головой и улыбался, глядя на сына-сорванца, мать же, показывая сыну грязный пол, испорченную скатерть, разбросанные пироги, терпеливо разъясняла:
– Наделал дел, нечего сказать. А ведь мы считали тебя уже взрослым.
– Я же хотел как лучше, чтобы в доме был праздник, – неуверенно оправдывался сын, начиная осознавать содеянное. После его начало тошнить…
Ночью Ванька проснулся от тревожных голосов родителей. Они стояли у окна. Вся комната была озарена красным трепещущим светом, где-то трещало и гудело. Ванька вскочил с кровати и подбежал к окну.
– Пожар, пилорама горит, – папа приподнял сына на руках, и он глянул в окно: зарево охватило всю улицу. Стекла окна были словно из красного стекла. Ночное черное небо, а на улице словно днем – незабываемое зрелище. Ванька еще не понимал, что пожар – это ущерб и горе и пребывал в восторге от того, что пожар, что он не спит ночью, а стоит с родителями у окна и жадно наблюдает за происходящим.