Дорога в бесконечность

Суренова Юлиана

"Лежи спокойно! Ты не должен... Ты нужен нам! Ты и сам не представляешь, как нужен! Наделенные даром... Знаешь, чем они были готовы заплатить богам за то, чтобы ты вернулся? Своим даром!"

"Нет!"

"Да, повелитель!"

"Для народа это губительная жертва! " - даже будучи совершенно обессиленным, не веря в то, что окружавший его мир - явь, он был готов бороться за него, за людей, не желая принимать нарисованную духом замка реальность, считая ее хуже смерти, потому что означала конец колдовского народа.

"Была бы, если бы это случилось, и так бы и произошло,

если бы боги сами не возвратили тебя нам...
– качая головой, задумчиво пробормотал домовой, а затем тяжело вздохнул: - Прости меня за то, что я ранил твою душу образами мира, которого на самом деле нет и никогда уже не будет, хвала богам. И я никогда не верил, что Ввышние потребуют от своего народа такой платы за твое возвращение. Не беспокойся, повелитель, они не забрали у колдовского народа тот дар, который составляет его сущность".

"Хорошо", - Черногор устало закрыл глаза.

"Повелитель, а ты..." - дух хотел спросить своего владыку, как тот себя чувствует, не нужна ли ему помощь, но колдун понял все иначе. Он опустил голову на грудь:

"Боги ничего не делают просто так. За их помощь всегда приходится чем-то расплачиваться. А поскольку сам бы я не смог вернуться...
– на миг он замолчал, прислушиваясь к себе, затем же хмуро продолжал: - Впрочем, на сей раз боги были милосердны: они не забрали у меня колдовской дар, - горькая усмешка скользнула по сухим потрескавшимся губам, - просто сделали меня беспомощным калекой".

"Повелитель, все совсем не так!"

"Ты знаешь, что это правда, так же, как теперь знаю я. Мое тело практически лишено способности двигаться. И ничто, даже дар не может этого изменить".

"Время исцеляло и не такие раны..."

"Уж не пытаешься ли ты утешить меня, дух? Не трудись, не надо. Все нормально..."

"Видя бледность твоего лица и чувствуя боль души, мне не кажется..."

"Даже если бы ложь осталась тем последним, за чем мог бы спрятаться мой разум в стремлении избежать падения в бездну отчаяния, я не обратился бы к ней!"

"Конечно, повелитель, и я никогда бы не осмелился обвинить тебя во лжи, зная, что для наделенного даром нет ничего хуже. Все, что я хотел сказать: "нормально" это ведь не хорошо. Я вижу, как тебе плохо, и..."

"Остальные тоже знают?" - внезапно спросил колдун, заставив духа, озадаченного вопросом, надолго замолчать.

"Ты спрашиваешь меня, изменило ли твое ранение наше отношение к тебе?
– когда он заговорил вновь, в его мысленной речи сквозила горечь обиды.
– Все мы: я, другие духи, наделенные даром и лишенные ее, драконы, весь мир, который, если бы не ты, уже пятьдесят дней как стал пустотой, - боготворим тебя, любим сильнее, чем..."

– Я видел жалость в глазах Дубравы, - прервал его мрачный голос колдуна.
– Так смотрят на собаку, покалеченную в схватке с волками. А я не хочу, чтобы меня жалели.

"Но что плохого в том, чтобы сопереживать чужой боли!"

– Вам придется забыть о жалости, если хотите, чтобы я остался.

"Неужели ты на самом деле готов бросить свой народ?! И из-за чего? Из-за любви, заботы...
– дух был просто в отчаянии.

Он не мог понять, что произошло с его хозяином, и это заставляло его страдать даже сильнее, чем вид его ран. Но он старался, очень старался понять.
– Повелитель, это гордость не позволяет тебе увидеть, что на самом деле нами движет вовсе не жалость, а стремление помочь, отблагодарить..."

"О какой гордости ты говоришь! Все, что у меня осталось, это чувство собственного достоинства! Я не хочу, чтобы меня жалели!"

"Повелитель...!"

"И довольно об этом!
– он прикрыл глаза, чувствуя, как тяжесть ложится на плечи снежным покровом.- Я устал..."

"Конечно, - голос, который еще миг назад казался громок и решителен, словно раскаты грома, стал удивительно мягким, даже нежным, наполнившись заботой. А еще в нем зазвучало осознание вины.
– Прости меня, повелитель. Я понимаю, тебе нужно время, чтобы привыкнуть к случившемуся, принять его таким, как есть... Уходя, ты думал о смерти. Тяжело возвращаться, когда готовился сделать шаг за горизонт. Возвращаться, но при этом понимать, что никогда не станешь прежним - еще труднее... Но, повелитель, все меняется! Наш мир стал другим, колдуны, лишенные дара, даже я! ...Да, нужно время. Мы подождем. Главное, чтобы в конце этого ожидания нас ждал колдовской король!"

Черногор лишь качнул головой.

Что он мог сказать? Что потерял ту нить, которая всегда, что бы ни происходило, влекла его вперед, проводя дороги даже там, где их никогда прежде не было? Это было правдой - он не видел впереди ничего, словно окружавший его мир был краем одного мгновения. Но нужна ли была эта правда другим, тем, которые надеялись, что он укажет им путь в глядящее? Ведь нет ничего ужаснее, когда теряешь надежду в миг исполнения мечты.

– Мне нужно время, - прошептал он, не уверенный, что оно поможет, но вынужденный признать: если чему это и дано, то только ему.

"Да, повелитель! Прости, что растревожил душу, причинил боль... Я... Я просто не смог справиться с чувствами, которые переполняли меня... Я... Я думал... Я мечтал... Я хотел, чтобы все поскорее, тотчас стало таким, каким должно было стать, каким я надеялся, что станет. Поэтому... Прости..."

"Ничего, дух. И ты прости меня..."

"Что ты, повелитель! За что!"

"За сомнения".

"Повелитель..." - дух хотел сказать что-то еще, успокоить, но тут воздух заполнился голосами - радостными возгласами, смехом, вокруг стало тесно от заполнивших вершину холма людей.

Они окружили Черногора со всех сторон. Их было так много, что казалось - соскользни перо с крыла пролетавшей над холмом птицы, оно не коснется земли.

Никто не смел заговорить первым, нарушив молчаливую тишину, в которой слышался лишь стук сердец и частое, взволнованное дыхание.

– Добрый день...
– когда эта тишина стала ему в тягость, тихо проговорил колдун, здороваясь со всеми и, в тот же самый миг - ни с кем. Его глаза смотрели на собравшихся спокойно, без оживления, даже, как могло показаться, с некоторой прохладой, словно узнавая лишь разумом, но не сердцем.