Дорога в две тысячи ли
Шрифт:
– Все сделаю, – сглотнул охотник и повернул ключ в замке зажигания.
– Будь осторожен, – холодно попрощался с ним хозяин: три цифры, темный голос, пропитанный смертями и миллионами – и отключился.
Человек-тень отнял трубку от уха, посмотрел на нее не без удивления. Будь осторожен? Но чего тут бояться? Впереди осталось не дело даже – безделка. И если паренек на мотоцикле, за которым пришлось сегодня помотаться по Тайбэю, еще мог бы, пожалуй, доставить мелких проблем,то опасаться какoго-то чужака, «одаривающего» братство деньгами или очередным заказом?
Размышляя
Здесь, как и всегда, кипела ночная жизнь: расхаживали, любуясь на старинные дома, туристы, доносились с верад звуки эрху(14). Несколько секунд человек-тень постоял, наслаждаясь теплoй темнотой и крепкой сигаретой, а потом лениво направился вниз по улице, к небольшому ресторану, спрятанному между магазинчиком музыкальных инструментов и маленьким винным погребом.
Тот, о котором упоминал хозяин, уже ждал его. Поначалу охотнику показалось, что перед ним женщина: уж очень тонкими были аккуратно сложенные на коленях руки. Но потом, вглядевшись, он понял – нет, мужчина,только весь какой-то холеный, словно бы фарфоровый: брови вразлет, ресницы длинные, как у девицы. Не лицо даже – чисто маска, из тех, что продают в сувенирных лавках.
Увидев его, незнакомец улыбнулся чуть заметно, очень вежливо.
– Вот и вы, - только и сказал красавчик и указал пальцем на небольшой чемoдан рядом с собой.
– Передайте своему хозяину благодарность за помощь и сотрудничество. Я знаю, моя просьба встретиться с вами лично – его особая мне уступка.
Охотник кивнул и потянулся за «подарком», невольно косясь на своего собеседника. В приглушенном свете китайских фонариков его кожа светилась мягко и ровно, но все равно какое-то глубинное, потайное чувство подсказывало солдату – настороже, надо держаться настороже. Потому что те, в чьих руках все финансовые дела триады, не будет делать уступки кому попало.
– Какая длинная сегодня ночь. Какая долгая, - сказал между тем фарфоровый и внезапно остановил взгляд на охотнике. – Скажи-ка мне, сорок девятый, значит, мотоциклист увез девушку к себе домой?
– Верно, – кивнул тот мрачно, недовольный и внезапной фамильярностью,и тем, что слышит свой ранг из уст чужака. – Может, он и еще куда бы ее отвез, да я плотно у него на хвосте сидел, вот он, видать, решил и не рисковать. Там все охраняется, в этих новых небоскребах.
– Тем лучше, - задумчиво прошелестело в ответ.
– Вдвоем их ведь легчe будет… - и красавчик плавно чиркнул пальцами по шее,и улыбнулся уже по-настоящему, с потаенным хитрым лукавством.
хотник чуть было не улыбнулся в ответ, но вовремя спохватился. Не для того, чтобы шутить тут с чужаками, приехал он. Не зря, ох и не зря предупредил его уважаемый старший брат, посоветовал быть осторожным!
И, с каким-то медленным удивлением подумал мужчина вдруг, разве у этого гладкого были не черные глаза? Еще минуту назад?
– А надо?
– отчего-то стараясь
И вздрогнул, когда тонкая ладонь вдруг уверенно легла ему на запястье.
– Конечно, - убежденно промурлыкал не то мужчина, не то кукла.
– Конечно, надо. – И добавил очень серьезно, как ребенок, говорящий о заветном: - Я хочу этого очень давно. Поэтому покажи мне все, что видел, сорок девятый.
Человек-тень, удивленный и слегка раздосадованный, вскинул на незнакомца глаза – и замер. Теперь взгляд чужака был не просто желтым – в нем заискрилось - завертелось оранжевое пламя,тяжелое и невыносимое. Оно жгло, ввинчивалось в голову, перебирало мысли и воспоминания, словно лепестки апельсинового дерева в бабушкином саду, словно истрепанные купюры в руках ростовщика, словно клятвы в день посвящения в триаду. Оно выворачивало наизнанку все, что было внутри скрытого и забытого, пока перед внутренним взором охотника, наконец, не замелькал прошедший день: парень на мотоцикле, прижавшаяся к нему девчонка – аппетитная штучка! – их сначала непонимающие, потом встревоженные лица, дорога, светофоры, щелканье фотоаппарата.
«Пожалуйста, – хотел было крикнуть он, – хватит, пожалуйста, хватит!» И е смог – ничего не смог, даже заплакать, хотя плакать он разучился много, много лет назад.
И когда с каким-то медленным неторопливым удовольствием чужие клыки разжались, вырвав из него кусок памяти, кровоточащий и живой, охотник только и смог, что опереться ладонями на стол, задышать тихо и часто.
Он не знал, что с ним случилось, но понимал – бежать, надо бежать. Трясясь, мужчина поднялся – и едва не закричал, когда рука этого существа?.. монстра?.. твари?.. снова протянулась к нему из той самой темноты, которой он раньше не боялся.
– Спасибо, - ласково и нежно пропел голос фарфорового.
– Я так вам признателен. За работу. За помощь. За фотографии. Не забудьте чемодан, да?
Ответить боец триады не сумел, даже если бы захотел. Вцепившись в ручку «подарка для организации», oн вывалился наружу, не смея оглянуться,и пошел, почти побежал вниз по улице. Куда и зачем, он не понимал. Главное было – оставить между собой и тем, желтоглазым, как можно больше времени и расстояния, спрятаться. Золотое пламя и оранжевое пламя, осколки и черные черви плавали у него перед глазами. Не отпускали. лумились.
Когда ужас стал совсем невыносимым, номер сорок девятый свернул в темный переулок, сел на корточки, обнял колени, зажмурился, как маленький, и заскулил.
А Кан Сяолун там, в ресторанчике, опустил голову на ладонь. Ночь и вправду выдалась долгая. Хорошая, но долгая. Скоро его враги взвоют, один за другим, от боли и страха, ждать осталось недолго. Впрочем, он и не собирался ждать. Удар за ударом, беда за бедой, быстро и безжалостно – вот как все будет.
В свою память, словно в лакированную шкатулку со множеством отделений, ученый убрал очередное воспоминание, чужое, украденное, но от этого лишь ставшее нужнее. Две фигурки на черном мотоцикле: она, прижавшись к нему, что-то говорит в телефон, он оглядывается, смотрит на нее, смотрит.