Дорога в Омаху
Шрифт:
– Благодарю тебя, Крис, за эксклюзивное сообщение! И удачи тебе в Марблхеде, в изумительной регате вашего яхт-клуба…
– Кончай трепаться, тупоголовый…
Вновь зазвучала музыка Вивальди, но уже ничто теперь не смогло бы снизить кровяное давление у Арона Пинкуса.
– Видать, Авраам покинул меня! – прошептал первый юрист Бостона, штат Массачусетс.
– Я слышал, что вы сказали, командир! – воскликнул Маккензи Хаукинз. – Он, возможно, и покинул вас, но не я! Это так же верно, как и то, что шкура леопарда покрыта пятнами! Мы вместе встретим бурю, откроем огонь по противникам и
– Реально ли такое, – молвил тихо Арон Пинкус, глядя на Хаука, – чтобы я встретился вдруг с материализовавшимся в облике другого человека своим собственным умонастроением?
Глава 14
Восходящее Солнце – она же Дженнифер Редуинг – затворила не спеша дверь спальни и подошла к письменному столу в кабинете снятых Ароном Пинкусом апартаментов в отеле «Ритц-Карлтон».
– Ваша мама заснула, – произнесла она, отодвинув стул и усаживаясь на кушетке лицом к Дивероу. Затем, скрестив решительно ноги, добавила с облегчением: – Наконец-то!
– Думаю, нет смысла убеждать вас, что моя мать не всегда напивается вдрызг.
– Если бы я была твоей матерью, Сэмюел Дивероу, и мне стало бы известно о вас все то, что узнала она о своем сыне за эти несколько дней, я бы пила не просыхая все пять последующих лет!
– Не слишком ли вы суровы, адвокат?
– Можно подумать, что вы предпочли бы принести себя в жертву на арене сан-францисского кабаре «Коу-Пелейс», с тем чтобы все сборы пошли в пользу матерей, сведенных с ума своими отпрысками!
– Судя по всему, она предостаточно наговорила вам обо мне, – резюмировал Сэм, безуспешно пытаясь избежать не слишком дружелюбного взгляда прекрасной леди.
– Все, что я узнала у вас дома, – это были только цветочки. За последние же полчаса, после того, как я – вы слышали, наверное, – закрыла по ее просьбе дверь на замок, мне стало известно множество кошмарных вещей… Убийцы из преступного мира на площадке для игры в гольф, предатели-англичане, фашисты на птицефабриках, поджаренные козлиные принадлежности, которыми угощали вас в пустыне арабы, – о боже! – похищение папы римского! Вы намекали что-то насчет того, что этот безумный генерал изрядно пошарил в папках с секретными документами, позволившими ему раздобыть сорок миллионов долларов, но ни слова – о чем-то подобном… Иисус Христос, папа римский – не могу в это поверить!.. Должно быть, она чего-то недопоняла.
– Видите ли, они – не одно и то же лицо, – я имею в виду Иисуса Христа и папу римского. Вспомните, я ведь принадлежу к англиканской церкви, хотя, по правде говоря, не знаю даже, когда последний раз ходил в храм. Думаю, еще будучи подростком…
– Мне плевать на то, к кому вы там принадлежите – к англиканцам ли или к свалившимся с луны полковникам некоего тибетского знака Зодиака. Главное для меня то, что место вам, адвокат, – в сумасшедшем доме! Вы не имеете права разгуливать по улицам и тем более – служить в судебных органах!
– Вы недоброжелательны, – заметил Дивероу.
– Я просто на грани помешательства! В сравнении с вами даже мой не без странностей братец выглядит чуть ли не Оливером Уэнделлом Холмсом! [104]
– Держу
– Не сомневаюсь в этом! Ваша юридическая фирма «Редуинг энд Дивероу»…
– «Дивероу энд Редуинг», – поправил ее Сэм, – поскольку я старше и опытнее его.
– Ваша фирма, как бы там она ни называлась, разработает новые правовые нормы, объединяемые девизом «Назад к каменному веку!».
104
Холмс Оливер Уэнделл (1809—1894) – американский писатель.
– Возможно, тогда в законах стало бы разбираться куда легче, – откликнулся Сэм, кивая головой. – На скалах же не высечь бесконечного множества поправок и дополнений.
– Да будете ли вы хоть когда-нибудь серьезным, идиот!
– Я не идиот, Ред. Однажды некий драматург сказал, что бывают времена, когда не остается ничего иного, кроме как закричать. Я же вместо этого ограничусь ироническим хихиканьем.
– Вы ссылаетесь на Ануя, но ему ведь принадлежит еще и эта фраза: «Носитель жизни, даруй свет!» В данном случае слово «жизнь» равноценно для меня слову «закон». Там, у вас в доме, я поверила было, что вы чтите его. Поймите же, Сэм, мы обязаны даровать свет!
– Так вы тоже знакомы с Ануем? А я-то полагал, что, кроме меня, никто его больше не знает…
– Он никогда не занимался адвокатской практикой в Париже, – перебила Сэма Дженнифер, – и, однако же, уважительно относился к закону и особенно к языку, каким излагаются законодательные акты: об этом красноречиво свидетельствуют особенности его поэтического слога.
– Вы просто сразили меня своей эрудицией, индейская леди!
– Надеюсь на это. Мы с вами, адвокат, столкнулись со сложной проблемой в связи с принятым к слушанию делом.
– Не упоминая сейчас о достигшем крайней степени безрассудстве Мака, хотя, вы правы, оно представляет огромную опасность, замечу только, что я думаю все же, что мы найдем выход из создавшегося положения, сохранив при этом если и не рассудок, то, по крайней мере, свою жизнь.
– Я рада, что вы верите в это, – заметила Редуинг. – Обо мне же такого не скажешь.
– Было бы неправильно говорить, будто я верю во что-то, Ред. Пожалуй, лучше отнести меня к фаталистам. По-моему, судьба окажется на нашей стороне: хотя бы по тому, что с нами – Арон Пинкус и Маккензи – два самых находчивых человека, каких я когда-либо встречал. И если уж мне придется принять участие в судебном заседании, то все увидят, что я тоже кое-чего стою.
– Но я в таком случае буду не на вашей стороне… Итак, что же вы все-таки хотели бы сказать?
– Только то, что касается лично вас, леди… За какие-то несколько часов с той безумной первой нашей встречи мы проделали довольно длинный путь – от лифта в отеле до кабинета Пинкуса.
– Мне кажется, вы из скромности приписали нам обоим то, что проделано лишь вами одним, – вставила быстро Редуинг. Голос ее был спокоен, глаза же светились.
– Да-да, конечно… И тем не менее я не могу умолчать о том, что кое-что все же случилось…