Дорога в рай (Рассказы)

Даль Роальд

"Ожидается, что Президент сделает важное заявление по вопросу внешней политики в ходе своего выступления сегодня вечером во время обеда, устраиваемого в его честь Дочерьми американской революции в банкетном зале "Уолдорф-Астории"..."

Вот так удача!

Такого случая я приготовился ждать в Нью-Йорке много недель. Президент Соединенных Штатов не часто появляется на телевидении в окружении женщин. А именно это мне и было нужно. Это был необычайно жуликоватый тип. Он не раз попадал в дерьмо, и от него всегда дурно пахло. Однако он всякий раз умудрялся убедить людей в том, что запах исходит от кого-то другого,

но никак не от него. Поэтому, по моим расчетам, должно было произойти следующее. Человеку, насилующему женщину на глазах у двадцати миллионов телезрителей, будет трудновато повернуть все так, будто он этого не делал.

Дальше я прочитал следующее:

"Президент будет говорить приблизительно двадцать минут, начиная с девяти вечера, и его речь будет транслироваться всеми главными телевизионными компаниями. Его представит миссис Эльвира Понсонби, исполняющая обязанности президента Дочерей американской революции. В интервью, которое миссис Понсонби дала в своем номере в "Уолдорф Тауэрс", она сказала..."

Прекрасно! Миссис Понсонби будет сидеть справа от Президента. Ровно в десять минут десятого, когда Президент разойдется и половина населения Соединенных Штатов будет смотреть на него, маленькая капсула, незаметно упрятанная в районе груди миссис Понсонби, лопнет, и полсантиметра "Суки" вытечет на парчовую ткань ее вечернего платья. Президент поднимет голову и начнет принюхиваться, при этом ноздри его расширятся и он захрапит, точно жеребец, а потом набросится на миссис Понсонби. Она окажется на банкетном столе, и Президент запрыгнет на нее, а шарлотка и слоеный пирог с фруктовой начинкой полетят в разные стороны.

Я откинулся в кресле и прикрыл глаза, смакуя эту прелестную сцену. Я увидел заголовки, которые появятся в газетах на следующее утро:

ЛУЧШЕЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ ПРЕЗИДЕНТА

ПРЕЗИДЕНТСКИЕ СЕКРЕТЫ СТАНОВЯТСЯ ШИРОКО ИЗВЕСТНЫМИ

ПРЕЗИДЕНТ ТОРЖЕСТВЕННО ОТКРЫВАЕТ ПОРНОТЕЛЕВИДЕНИЕ

и так далее.

На следующий день он будет обвинен в совершении тяжкого преступления, а я тихонько покину Нью-Йорк и отправлюсь в Париж. Подумать только, да ведь я уже завтра уеду!

Я посмотрел на часы. Было почти четыре часа. Я не спеша оделся. Спустившись на лифте в главный вестибюль, я прошел пешком до Мэдисон-авеню. Где-то около Шестьдесят второй улицы я нашел хороший цветочный магазин. Там я купил корсажный букет из трех огромных орхидей. Орхидеи были в белых и розовато-лиловых пятнах. Это мне показалось особенно вульгарным. Таковой, без сомнения, была и миссис Эльвира Понсонби. Цветы мне упаковали в красивую коробку, которую завязали золоченой тесьмой. После этого я отправился назад в "Плазу" с коробкой в руках и поднялся в свой номер.

Я запер все двери в коридор на тот случай, если придет горничная, чтобы застелить постель. Затем я достал затычки, тщательно смазал их вазелином, вставил в ноздри и затолкал поглубже. В качестве дополнительной меры предосторожности нижнюю часть лица я закрыл маской хирурга, как это когда-то делал Анри. Теперь я был готов к дальнейшим действиям.

С помощью обыкновенной пипетки я переместил драгоценный кубический сантиметр "Суки" из пузырька в крошечную капсулу. Рука, в которой я держал пипетку, тряслась немного, когда я это проделывал, но все шло хорошо. Я запечатал капсулу. После этого завел миниатюрные часики и выставил

точное время. Было три минуты шестого. В довершение всего я настроил часовой механизм таким образом, чтобы капсула лопнула в десять минут десятого.

Стебли трех громадных орхидей были связаны торговцем цветами широкой белой лентой в дюйм шириной, и мне не составило труда снять эту ленту и прикрепить маленькую капсулу и часовой механизм к стеблям орхидей с помощью нитки. Проделав это, я снова обмотал лентой стебли, а заодно и мое устройство. Затем я снова завязал на коробке бант. Все было сделано отлично.

Потом я позвонил в "Уолдорф" и узнал, что обед должен начаться в восемь часов вечера, но гости должны собраться в банкетном зале к семи тридцати, до прибытия Президента.

Без десяти семь я расплатился с таксистом возле входа в "Уолдорф Тауэрс" и вошел в здание. Я пересек небольшой вестибюль и положил коробку с орхидеями на стол дежурного гостиницы. Перегнувшись через стол, я наклонился как можно ближе к портье и прошептал с американским акцентом:

– Подарок от Президента.

Портье подозрительно посмотрел на меня.

– Миссис Понсонби предваряет сегодня выступление Президента в банкетном зале, - прибавил я.
– Президент пожелал, чтобы ей незамедлительно прислали этот букет.

– Оставьте его здесь, и я попрошу, чтобы его отнесли к ней в номер, сказал портье.

– Нет, ни в коем случае, - твердо возразил я.
– Мне приказано доставить его лично. В каком номере она остановилась?

Служащий был поражен.

– Миссис Понсонби живет в номере пятьсот один, - сказал он.

Я поблагодарил его и направился к лифту. Когда я вышел на пятом этаже и пошел по коридору, лифтер смотрел мне вслед. Я позвонил в номер пятьсот один.

Дверь открыла самая огромная женщина, какую мне только приходилось видеть в жизни. Я видел гигантских женщин в цирке. Я видел женщин, занимающихся борьбой и поднятием тяжестей. Я видел громадных женщин племени масаи у подножия Килиманджаро. Но никогда я не видывал такую высокую, широкую и толстую женшину, как эта. И наружности столь отталкивающей. Она вырядилась и тщательно причесалась по случаю самого большого события в своей жизни, и за те две секунды, которые пролетели прежде, чем один из нас заговорил, я смог разглядеть почти все: серебристо-голубые волосы с металлическим отливом, каждая прядь которых была прилеплена там, где нужно, коричневые свинячьи глаза, длинный острый нос, почуявший неладное, кривые губы, выступающую челюсть, пудру, тушь для ресниц, ярко-красную помаду и, что меня особенно потрясло, внушительных размеров грудь на подпорках, выступавшую, точно балкон. Она выдавалась так далеко, что было удивительно, как эта женщина не опрокидывалась под ее весом. И вот этот надутый исполин стоял передо мной, обмотанный с головы до пят в звездно-полосатый американский флаг.

– Миссис Эльвира Понсонби?
– пробормотал я.

– Да, я миссис Понсонби, - прогудела она.
– Что вам угодно? Я очень занята.

– Миссис Понсонби, - сказал я.
– Президент приказал мне доставить вам это лично.

Она тотчас растаяла.

– Как это мило!
– громогласно заявила она.
– Как это чудесно с его стороны!

Двумя своими огромными ручищами она выхватила коробку. Я не препятствовал этому.