Дорогами судьбы
Шрифт:
Тогда Люк закрыл глаза, вспоминая, как плакала Пармелия: «Мы больше не увидимся, Люк. Я чувствую это. Умоляю тебя, не уезжай!»
К реальности его вернули звуки, доносившиеся из их с Джорджем фургона. Создавалось впечатление, что кто-то двигал вещи с места на место, и это было странно: Джордж в это самое время беседовал с индейцем-канза. Люк запрыгнул в фургон и увидел Молли Смитерс. В руках у девушки было его фото — последняя фотография, на которой была запечатлена Пармелия.
—
У Молли от неожиданности вытянулось лицо.
— Мне… мне нужно было увидеть тебя, — проговорила она, заикаясь.
— И порыться в моих вещах? Ты не могла встретиться со мной на улице? Я все утро расхаживал по лагерю.
— Мне просто… мне нужно поговорить с тобой, — сказала Молли, подходя к нему и опуская снимок на стопку одеял, будто это был какой-то случайный предмет повседневного обихода. — Не думаю, что ты догадываешься о чувствах, которые я к тебе испытываю.
— Лучше замолчи и уходи, Молли, — сказал он.
— Что?
— Я знаю, какие чувства ты ко мне испытываешь. Думаю, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что у тебя на уме. Мне это не нужно. Мне казалось, я достаточно ясно дал это понять.
— Но ты не знаешь меня, — пробормотала она и расстегнула юбку, позволяя ей упасть на пол.
Молли осталась стоять перед ним, обнаженная ниже пояса. Длинные ноги, белая кожа, треугольник светлых вьющихся волос… На ее лице были написаны надежда и ожидание.
Но он не чувствовал ничего, кроме гнева.
— Одевайся и уходи, Молли, или я вытащу тебя из фургона в таком вот виде. Пусть другие мужчины полюбуются.
Ее глаза вспыхнули яростью.
— Ты не сделаешь этого!
— Это еще почему?
— А как же твоя драгоценная Шарлотта Далтон? Что она подумает? И эта женщина,кто бы она ни была? — спросила она, снова беря в руки фотографию Пармелии.
— Положи снимок и одевайся. Сейчас же!
Похоже, что-то в его тоне испугало девушку, потому что она сделала и то, и другое быстрее, чем он рассчитывал.
— Кто эта женщина, Люк? — спросила Молли. — Разве вы с мистером Пенфилдом не холостяки? Может, это твоя мама в молодости?
Люк глубоко вздохнул и подтолкнул ее ближе к выходу из фургона.
— Это моя жена, Молли, — тихо сказал он. — А теперь убирайся.
«Прости меня, Господи», — добавил он беззвучно.
Роды проходили и лучше, чем боялась Шарлотта, и хуже, чем она надеялась. Она думала, что Люсинду просто разорвет пополам, ведь та кричала, плакала, совсем не слушала советов миссис Гундерсон. Шарлотте казалось, Люси, много раз наблюдавшая роды у животных
Наконец Люсинда начала тужиться. Ее лицо стало сначала красным, а потом и вовсе фиолетовым.
— С ней все в порядке? — шепотом спросила Шарлотта. Миссис Гундерсон не ответила.
— Тужься сильнее, Люсинда, — скомандовала она. — Я уже вижу головку.
И Люсинда старалась изо всех сил.
— Дай ей еще щепотку порошка, — прошептала миссис Гундерсон, и Шарлотта посыпала губы Люсинды щепоткой порошка из толченых высушенных свиных блох. Но Люсинда, рыдая, выплюнула порошок. Ее лицо было красным, заплаканным, измученным болью.
— Дорогая, тебе нужно будет постараться, когда я скажу тужиться, и нужно будет принимать порошок, когда твоя сестра тебе его дает! — закричала миссис Гундерсон, как будто от боли у Люсинды возникли проблемы со слухом. — Надо было положить топор ей под одеяло, чтобы отрезать боль.
Теперь тужься, дорогая. Именно сейчас, Люсинда. Просто тужься так, как будто от этого зависит твоя жизнь.
И Люсинда тужилась.
Ребенок появился на свет очень быстро, будто для него это не составило никакого труда, и Шарлотта мгновенно влюбилась в него.
— А теперь я завяжу на пуповине три узелочка, — сказала миссис Гундерсон, — на здоровье, богатство и счастье, Люсинда, а твоей сестре лучше закопать детское место, как только мы тебя почистим. Говорят, тогда малышу во всех делах будет сопутствовать удача.
Шарлотта дала миссис Гундерсон отрез чистой ткани и маленькое одеяльце, которое их мама сшила как раз на этот случай.
— У тебя прекрасный маленький мальчик, — сказала миссис Гундерсон, быстрыми движениями вытирая кровь с его тельца, а затем заворачивая в одеяльце. Однако когда она взглянула вниз, на всю ту кровь, которая продолжала медленно вытекать из Люсинды, ее брови нахмурились.
— Ты бы лучше пошла и попросила у индейцев немного спорыньи, Шарлотта. Как можно скорее, понимаешь?
Шарлотта понимала, зная, что на ферме всегда боялись, чтобы после родов животное вот так не истекло кровью.
— Ну вот, потерпи немного, — сказала миссис Гундерсон, перекладывая сверток с ребенком в руки Люсинды. — Теперь, после всего, что вы пережили вместе, можешь немного отдохнуть. А я позабочусь о детском месте и о том, чтобы прекратилось это кровотечение.
Через несколько минут все изменилось. Миссис Гундерсон извлекла из чрева Люсинды детское место и дала Шарлотте строгое наставление закопать его. Кровотечение сразу же прекратилось.