Дорогами судьбы

Кларк Элизабет

Но она прикусила язык, сдерживая свой гнев, и попросила у индианки еще немного трав в обмен на ситцевую рубашку.

— У меня нет больше спорыньи, но я знаю, у кого она есть. Подождите, — сказала та. — Это для вас?

Шарлотта покачала головой, думая, что, если спорынья помогает женщинам поправиться после родов, то ей, наверное, она не пригодится никогда.

— Нет, для моей сестры, — сказала она.

— Подождите здесь, — мягко сказала индианка и убежала.

Спустя полчаса Шарлотту

окутала темнота. В сумраке светились костры, вечерние звуки превратились в звуки ночи, а Шарлотта все ждала, размышляя, что же могло случиться. Она знала, что, возможно, имеет смысл подойти к одному из канза завтра утром до того, как соберут палатки, и тогда совершить сделку. Но что, если индейцы уже уехали из этой местности в поисках другого каравана?

Шарлотта была обеспокоена. Она вспоминала, как серьезна была эта женщина, когда сказала ей: «Подождите здесь». С каждой минутой росла ее тревога — она находилась вне кольца фургонов, защищенных ночным караулом. Шарлотта никак не могла отделаться от мыслей о семье Смитерсов и предостережениях миссис Гундерсон.

В глубине души она знала, что не сделала ничего плохого, но у таких людей, как Смитерсы, были другие взгляды на рабство и многие прочие вещи. Подождав еще немного, она решила вернуться в караван, а индианку-канза поискать завтра утром.

— Ты ищешь неприятности, Шарлотта, или просто забыла об осторожности?

Она обернулась. Она, конечно, могла узнать голос Люка, даже не глядя на него. Но когда она его увидела — большого, красивого и стройного мужчину, которого она уже привыкла встречать при свете луны, — ее сердце на какой-то миг перестало биться.

Люк быстро подошел к ней и обнял ее.

— Я слышал, у твоей сестры родился здоровый малыш, — прошептал он.

Шарлотта кивнула, вдыхая любимый аромат.

— И я слышал разговоры, направленные против тебя. Много разговоров.

— Я не хочу никого слушать, — сказала она. — Мне отвратительны люди, которые считают, что нужно подстраиваться под окружающих. Ты знаешь, что Маркус не хочет иметь никаких дел с индейцами? А моя сестра даже не пытается с ним спорить!

— Твой зять глупец, Шарлотта. Я понял это в первый же день, когда увидел его. Но какое отношение его мнение имеет к тебе?

— Люсинда часто принимает его сторону! — воскликнула Шарлотта.

— Шарлотта, — сказал Люк, опуская руки ей на плечи, — послушай меня и подумай над тем, что я скажу. Тебе придется позволить Маркусу, Люсинде и их малышу жить своей жизнью. Если он плохой муж, это их дело. Позволь Люси принимать собственные решения и быть такой женой, какой она хочет. А ты живи своейжизнью. — Он приоткрыл большим пальцем ее губы, и Шарлотта вспомнила тот самый первый раз, когда была потрясена тем, какие ощущения в ее теле рождает одно-единственное невинное прикосновение.

А сейчас…

— В твоей жизни происходит много нового, — сказал Люк мягко. —

Я думаю, тебе нужно на этом сосредоточиться.

Пропасть, в которую она падала, была слишком глубока… Она была женщиной, которая поклялась, что никогда не будет нуждаться в муже и желать близости, однако ее обнимали руки мужчины, в которого она готова была влюбиться.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, — ласково сказал Люк, убирая волосы от ее лица.

«Все и обо всем», — сказала она себе. Шарлотта никогда и не мечтала о том, что встретит мужчину, с которым сможет делиться всеми своими мыслями.

— Все происходит слишком быстро, — наконец сказала она. — Когда ты рядом со мной, я не могу устоять перед искушением рассказать тебе все, о чем думаю.

— И что в этом плохого? — спросил Люк, прижимаясь губами к ее шее.

— Я этого не хочу, — пробормотала она, силой заставляя себя сосредоточиться.

— А чеготы хочешь? — прошептал Люк, и его руки скользнули на ее бедра.

На миг Шарлотта потеряла дар речи. Воспоминания о взрыве удовольствия, подаренного ей Люком, поглотили ее.

— Скажи мне, — попросил Люк.

— Я не хочу нуждаться в тебе, — сказала Шарлотта. Люк улыбнулся.

— Тогда мы оба чувствуем одно и то же, — сказал он. — Я тоже не хочу нуждаться в тебе.У меня были свои планы — заготавливать лес на западе. И чтобы никаких женщин, никаких серьезных отношений. Но потом я встречаю Шарлотту Далтон, и она не выходит у меня из головы. Затем я целую ее, — прошептал он, поглаживая ее губы своими губами, — и чувствую, что пропал.

Шарлотта покачала головой. Ей нравились слова Люка, — но она не верила им — потому что знала, что каждый мужчина может меняться, из Мистера Великолепного превращаясь в Мистера Ужасного, который способен ударить жену или бросить в огонь куклу дочери.

— Я не хочу, чтобы наши встречи имели какое-то продолжение, — сказала она.

Люк Эшкрофт пожал плечами.

— Тогда так и будет, — согласился он так легко, будто она попросила его решить самую простую в мире арифметическую задачу. — Я же говорил тебе: на западе мы с Джорджем собираемся заготавливать лес. Женщины не входят в наши планы.

— Но я не хочу быть твоей любовницей, — сказала она.

— Ты моя женщина, — прошептал он, его губы коснулись ее ушка. — Это значит женщина, которую я люблю целовать. К которой я люблю прикасаться. И которой я наслаждаюсь.

Их тела знали, что делать, хотя Шарлотта раньше и не догадывалась, что она может вот так позабыть о приличиях, обо всем, что выходило за рамки ее сиюминутного желания. Она разделась с его помощью, с трепетом ожидая его прикосновений. Когда его губы ласкали ее соски, а язык рисовал приятную влажную дорожку на ее животе, с уст Шарлотты то и дело срывался стон наслаждения.