Дороги и сны
Шрифт:
– О, не стоит так переживать! – Хрустальный девичий смех зазвенел над пустыней, и женская фигура изменилась в третий раз. На этот раз совершенно незнакомая Харгану дева в скудных полупрозрачных одеждах покровительственно улыбнулась и произнесла, обращаясь к стрелку за его спиной: – Не вмешивайся. Я сама все улажу.
– Но что ты можешь сделать?
– О, милый, я все-таки богиня, и мне не нужно потрясать железом и проливать кровь, чтобы добиться своего. Поверь, пуля между глаз – не самое страшное, что может случиться со смертным.
– В самом деле, сынок,
– Пойдем отсюда. Солнцеглазая знает, что делает, и мешать ей – только себе вредить.
– А Ольга? Как же Ольга?! – срывающимся голосом выкрикнул младший.
Старик горько вздохнул и легонько подтолкнул его в спину:
– Ее здесь нет. Пойдем. Проснешься – сам увидишь…
Стрелок упрямо тряхнул челкой, прожег Харгана ненавидящим взглядом и все-таки выстрелил. Так неожиданно и быстро, что тот даже не успел среагировать.
«Опять…» – горестно подумал Харган, лежа на желтых плитах смотровой площадки и вспоминая, что все это уже было – выстрел, ослепительное солнце, невыносимая боль над правой бровью… Еще раз его проклясть, что ли, идиота?..
– Тебе помочь?
Судя по голосу, женщина у перил в очередной раз изменилась. Это уже начинало надоедать.
– Давай руку.
Узкая ладошка с тонкими пальцами, унизанное браслетами запястье и широкий пестрый рукав… Изящные босые ножки под ворохом разноцветных юбок…
– Больно?
Огромные темные глаза смотрят из-под черных вьющихся волос. Немного удивления, немного любопытства, много сочувствия и совсем никакого страха. Нет, эту женщину он точно никогда не видел… Он бы ее запомнил… Ее нельзя не запомнить, она ведь единственная…
– Сейчас пройдет…
Нежные ручки обнимают его лицо, наклоняют, затем юная красавица приподнимается на цыпочки и бережно, невесомо целует его в лоб.
– Вот и все.
Боли больше нет. Есть недоумение, полнейшая дезориентация и еще что-то такое… странное… мягкое… головокружительное…
– Ты тоже богиня?
– Я? Нет… я… просто…
– Господин наместник! Проснитесь!
– Что? – Харган приподнял голову и с трудом сообразил, где находится. – Шеллар, я тебя убью когда-нибудь, если ты меня будешь вот так будить! Не в наказание, а ненароком, спросонок! Мне такой сон снился, а ты, скотина…
– Простите, но мне показалось, что вам плохо. Если желаете, я провожу вас до спальни…
Харган посмотрел на часы, оглядел стол, вспоминая, над какой пакостью уснул на этот раз, и вздохнул:
– Ты что, какая спальня в шесть вечера… Нет, вздремнул немного, и хватит. Мне еще надо разобраться, что от меня хочет этот мистралиец… не тот, который в синем, а тот, который с бабой… кстати, кто она ему?
– Доверенное лицо, – пояснил Шеллар, мигом догадавшись, о ком речь.
– Шесть листов извел, жвальник трескучий, не мог в двух словах устно сказать…
– О, в двух словах устно могу сказать вам я. Он хочет на место да Косты, а на шести листах объясняет, что тот дурак, а сам он – незаменимый гений.
– Твое мнение?
– Не
И добрый мудрый советник завел очередную нескончаемую речь с подробным анализом политических сил Мистралии, в котором бедное начальство запуталось на третьей минуте.
– …и тогда Ла Каморру, который получил должность лишь потому, что его сестра замужем за кузеном да Косты, заменят на своего человека – скорее всего, это будет Ривейра или Аревальо, после чего возможны два варианта. Учитывая, что семьи Ривейра и Ла Каморра пребывают в состоянии кровной вражды уже лет семьдесят, с тех пор как Эстебан Ла Каморра случайно зашиб в пьяной драке Рамона Ривейру, смещенный министр воспримет перестановку кадров как личное оскорбление и переметнется в оппозицию куда более радикальную, чем Союз Прогрессивных Сил. А если вспомнить, что в былые времена молодой Ла Каморра пользовался покровительством Гаэтано, который неровно дышал к его тетушке, и утратил расположение графа именно из-за политических разногласий…
У Харгана возникло непреодолимое желание расстрелять к шестиногим крокодилам и этого Ла Каморру, и его тетушку, и кровно враждующие семьи, придурка да Косту повесить на одном суку с его соперником и доверенным лицом оного (если сук выдержит), а всезнающему советнику затолкать в глотку всю эту кляузу на шести листах, чтобы наконец заткнулся.
– Все-все, я понял, – перебил он, окончательно потеряв нить рассуждений. – Менять ничего не надо, ты это хочешь сказать. Но ты точно уверен, что все неприятности перевесят возможную пользу от того, что эта их лига наведет в стране порядок, которого не может навести да Коста?
– Господин наместник, – вежливо улыбнулся Шеллар, – навести там порядок в данной ситуации не смогу даже я. Страна немаленькая, к тому же за прошедшие полгода ее жители не успели забыть двадцать лет войны. Орландо с трудом удавалось удерживать относительную стабильность исключительно при помощи идеи реставрации «старой доброй монархии» и личного обаяния. И да Коста, и Эррера свои когда-то громкие идеи давно дискредитировали, никаких гениальных решений они предложить не могут, а что до личного обаяния – вы их сами видели.
– Да, – Харган уныло пошевелил крыльями, – особенно доверенное лицо.
– Ну у да Косты доверенное лицо было немногим лучше.
– Не скажи. Сукин сын тот еще, но что-то притягательное в нем было. Его слушали люди, за ним могли бы пойти…
– Не смешите вашу чернильницу, стол потом не отмоете. За Астуриасом? Люди? С его-то репутацией? Впрочем, у вас и ваше «божье воинство» за людей считается, так что несложно понять… Полно, полно, господин наместник, я вовсе не намеревался обидеть лично вас, вы прекрасно знаете, как я отношусь к вам, а как – к Хашепу и его парням. Лучше поведайте, чем вас порадовал дядюшка Цынь и что интересного отыскала экспедиция да Косты?