Дороги и Тропы
Шрифт:
Их встречали. Нет, вовсе не толпы ликующих островитян с цветами и песнями, всего лишь группа очень серьезных и куда более материальных, чем на материке, тиншельтов. По тому, с какой глубокой почтительностью приветствовала их команда корабля, император и его спутники поняли, что это и есть те самые "старшие", первые созданные богиней помощники. Они были красивы: не имеющие возраста гладкие "нездешние" лица, сияющие, точно звезды, глаза, тонкие точеные черты. Все одинаково высокие — и мужчины, и женщины, в строгих и скромных одеждах: ничего лишнего, ничего вычурного. Тиншельты, помнившие богиню, смотрели на гостей без превосходства, без
— Мы рады приветствовать вас, господа, — голоса у них оказались не менее волшебными, чем внешность, — благодарим вас, ваше величество, что нашли возможным прислушаться к нашей просьбе и помочь.
— Я столь же рад нашему знакомству, уважаемые, — поклонился в ответ Рикарт ор Льофф, — благодарить надо не меня, и, наверное, не сейчас.
— Вы просто еще не поняли, государь, что привезли на Ллир больше, чем обещали, — эту леди император узнал по голосу. Именно она была тогда на малом приеме, — если раньше мы могли только надеяться на обретение утраченного, то теперь мы уверены в успехе. Ведь с вами Лоцман! Но довольно разговоров, вы устали и нуждаетесь в отдыхе. Мы проводим вас к дому.
Дом, смотревший всеми окнами на море, больше напоминал изящную шкатулку. Множество резных украшений, тонкие полупрозрачные колонны, по которым взбирался вверх нежно-зеленый мелколистный плющ, витражи и изящные балконы в обрамлении цветов. внутри оказалось не менее красиво, чем снаружи, а еще уютно и удобно. Каждый обнаружил, что отведенные ему покои отражают мечты, мысли или привязанности хозяина. Как это удалось валлирам, никто выяснять не стал, решив про себя, что чудеса на хрустальном острове — дело обычное. Его величество только довольно хмыкнул, поняв, что окна кабинета составляют две стены из четырех и из них всегда можно видеть море, пляж и высокий маяк на дальнем мысу. Оставалось только порадоваться, что на большом стеллаже полно редких старинных, если не сказать древних, моделей кораблей, а на столе ждет своего часа стопка чистых листов бумаги и остро очиненные карандаши.
Покои Даля и Орнери, выдержанные в спокойных бежевых и теплых рыжих оттенках, заставили новых жильцов удивленно переглядываться и смущенно прятать мечтательные улыбки.
— Ты тоже думал, что наш с тобой будущий дом не должен напоминать ни о чем старом? И что в нем все должно быть вот такое — светлое, но не ослепляющее, уютное и теплое? — тихо спросила леди-птица.
— Думал. И даже кое-что предпринял. Надеюсь, когда мы вернемся, брат не будет возражать…
Комната Гая и Тайри оказалась белой. Ни ярких акцентов, ни картин на стенах, ни пейзажа за окном — тяжелые белые занавеси плотно закрыты. Пушистый ковер поглощает звуки, свет, кажется, идет отовсюду и ниоткуда. Если не вглядываться, кажется, что находишься посреди наполненного светом пространства — в полной неопределенности. Если решиться, можно все раскрасить самому. И тогда все изменится. Тайри обернулась: белый вакуум разрушали два темных силуэта — их собственные отражения в большом зеркале. Мастер устало вздохнул и сбросил дорожную куртку, в которой так удобно было стоять на палубе, ловя ночной ветер. Отражение обрело цвет — рубашка у Гая была синей, как море. Юная леди протянула руку и резко отдернула занавес. Комната наполнилась мягким бирюзовым сиянием и множеством разноцветных бликов — солнце играло на волнах. Ваюмн осторожно обнял ученицу.
— Ты так и будешь молчать, Тайри?
— Я просто боюсь, что постоянно
— Да и демоны с ней, с этой темой, потерплю как-нибудь. Когда ты молчишь, мне начинает казаться, что мы уже по разные стороны бездны.
— Вот мы уже и вернулись к теме…
— Пообещай мне, что ты не будешь связываться с опасными сущностями и рисковать жизнью из-за меня. Я этого не стою.
— Еще чего. Я сама решу, с кем связываться и из-за кого. Некоторые, может, и полубоги, но Даллеты не сдаются до боя.
— Даллеты вообще никогда не сдаются, но ты сделаешь противнику слишком щедрый подарок, позволив втянуть себя в неравный поединок. Это не выход.
— Спасибо, я уже поняла, — сарказм в голосе проклюнулся, и то хорошо, — Жаль только, твой долг, что бы я ни делала, никуда не денется. Хотя, мне иногда кажется, ты вполне мог бы диктовать свои условия. Ну, хотя бы попытаться…
Кто знает, до чего бы они договорились, но вежливый стук в дверь прервал беседу. Гостей острова ждал праздничный ужин и лучшие песни валлиров. А на следующий день — работа, ради которой ваюмн и его ученица прибыли на Ллир.
**** **** ****
Чем ближе подходили любопытные путешественники к месту исчезнувшего храма, тем мрачнее и запущеннее становился город. У линии разрушенных временем домов тиншельты, сопровождавшие магов, остановились.
— Дальше мы не пойдем. Бездна парализует нас и лишает сил. Схватку с ней могут выдержать немногие люди, и здесь мы куда слабее вас. Там, за этими старыми стенами пропадают краски, и всё становится серым. Лишь язва на теле острова чернее смолы. Мы будем ждать вас здесь: все, кто свободен от дел. Удачи, и будьте осторожны. Возвращайтесь!
Император и пятеро его спутников пожали руки печальным и взволнованным хозяевам дивного Ллира и цепочкой потянулись в узкую щель между домами. Впереди уверенно шел Даррен.
Мраморные плиты площади крошились под ногами, а на краю пропасти они были оплавлены, точно стекло. Черные блестящие потеки убегали вниз, в непроглядную мглу. Непонятно откуда взялся ветер — резкий и холодный. Казалось, он пронизывал до костей, лишая тело тепла, а душу света, оставляя в мозгу лишь жуткую заунывную мелодию.
— Вы что-нибудь видите, мастер? — спросил император, бесстрашно встав рядом с ваюмном на самом краю.
— Вижу, государь. Вход на Тропу в шаге над пропастью. Она здесь странная, совсем не такая, как мне привычно, но это не значит, что по ней нельзя идти.
— Ее создали специально, — добавил Даррен, — она похожа на шрам от ожога… И совершенно пуста.
— Раз так, то и бояться нечего, — Гай из последних сил сдерживал эмоции, и голос у него стал совершенно бесцветным, — можно считать, что путь для нас открыт.
Тайри с тревогой посмотрела на любимого. Он захватил с собой не обычную дорожную сумку, а большой заплечный мешок, тщательно уложенный еще дома, в Столице. Значит, не надеется вернуться. Значит, еще не сдался, но уже не борется. Значит, ей придется делать это за них обоих, только и всего.
Мастер медленно выдохнул сквозь зубы, потом безнадежно махнул рукой: к чему притворяться, да еще перед теми, что его чуть не насквозь видит?
— Прощайте…
— Не буду я с тобой прощаться! Уверен, что все настолько плохо? — попробовал ободрить друга Даль, — Никогда не сдавайся заранее. А ты, я смотрю, уже собрался…