Дороги и Тропы
Шрифт:
— Хочешь сказать, у тебя нет на примете ни одного такого мага?
— А они что, толпами по улицам ходят? Это такая же редкость, как…
— А если подумать, Тайри? Решение уже было произнесено. Я ведь очень хорошо запомнил всё, что ты мне рассказывала о кузене.
— Номар… — юная леди прикусила губу, задумалась, взвешивая аргументы, — пожалуй, он бы смог.
— Вот видишь! Найдешь брата — решишь сразу две задачи. Нельзя вечно откладывать задуманное.
— Кто бы мне подсказал, как решить задачу о наставнике и ученице, — горько вздохнула Тайри, — причем так, чтобы по возможности наставнику не навредить.
— Я закончил, господа маги. И хватит с меня на сегодня путешествий, — прервал их беседу Ноэль. Он выглядел уставшим, но довольным.
— Ничего, — сказал художник в ответ на недоуменный взгляд Гая, — ему тут самое место. Может, когда-нибудь этот мир и станет таким.
Тайри внимательнее взглянула на рисунок. Из-за линии горизонта вставало яркое розоватое солнце, подсвечивая редкие облака. Над морем парили белые длиннокрылые птицы. Тонкие высокие деревья, похожие на сосны, встали вдоль дюн. У самого прибоя, спиной к зрителю, стояли рядом высокий, широкоплечий мужчина и женщина, едва достававшая ему до плеча. Мастеру она рассказывала, как выглядел кузен, а вот как догадался Ноэль? Потому что себя-то она узнала.
— Спасибо, Ноэль, — искренне поблагодарила леди Даллет, — надеюсь, что вас услышали, и это сбудется. Что ж, пора домой…
На следующий день художник вышел только к ужину. Тайри и Гай уже начали за него беспокоиться: не заболел ли, после прогулок по Тропе всякое бывает. Ноэль был бледен, а красные глаза свидетельствовали об очередной бессонной ночи. Он положил перед Гаем небольшую, с ладонь, коробочку.
— Это твой заказ. Ни над одним я так раньше не работал, да и вряд ли теперь буду. Проверяй! А это вам, леди. Подарок, — перед Тайри легла на стол такая же.
Ваюмн замер, прикипев взглядом к овальной фарфоровой пластине. С нее смотрела его возлюбленная — насмешливая, нежная, совершенно настоящая. Ноэль написал невозможное — не внешность, но душу, характер и темперамент. Вот Гай чуть наклонил портрет, и лицо на нем изменило выражение, став серьезным и печальным.
Между тем, леди Даллет чуть не выронила свой медальон, настолько она была удивлена. Серебристо-синяя птица с яркими человеческими глазами поднимала голову к золотому царственному дракону. Тот парил над ней, точно закрывая от невидимой опасности, а вокруг сияло голубое небо. Так не бывает, думала Тайри, только лесные колдуньи могут заглядывать в чужие сны, как же он-то подсмотрел… Странное видение возвращалось к целительнице всегда после того, как приходилось лечить Даррена. Она связывала его с синеглазым Скаем и полагала, что если уж кто и охраняет ее, то только он.
— Благодарю, что приютили, друзья. Моя работа закончена, и сегодня я вас покину. Удобную квартирку я уже нашел…
— Спасибо, что взялся за мой заказ, Ноэль, — мастер, все еще пребывая под впечатлением, не глядя сунул руку в ящик стола и положил перед другом туго набитый монетами мешочек, — боюсь, этого слишком мало. Твой талант бесценен.
— С ума сошел? Убери, мы со вчерашнего дня с тобой в расчете.
— Не уберу. Кроме того, все в рамках договора.
Ноэль не стал ломаться. Надо было подумать и о будущем. Долги он раздал, но жить дальше на что-то нужно. Уехать куда-нибудь, чтобы не думать об этой женщине с невозможными осенними глазами, умеющей исцелять и бродить по Тропам между мирами. Просто сказать — не думать, не вспоминать, когда она смотрит с огромного количества эскизов… Кстати, о них. Художник протянул ваюмну три толстеньких небольших блокнота:
— Здесь большинство моих эскизов к заказу. Забирай, они тоже твои. И… спасибо тебе, Гай. Это был главный заказ в моей жизни, возможно — последний, но я ничуть не жалею. Осталось только решить, что делать дальше.
— Может, пора уже вспомнить, кто ты и откуда, и вернуться домой? Ты ведь понятия не имеешь, что там делается.
— Да что там может случиться? Сам подумай, зачем в их прекрасном саду такой чертополох, как я.
— А ты уверен, что они думают так же? Да и ты ведь тоскуешь по
— Тоскую, чего скрывать. Но если древняя дрянь, в которую я когда-то вляпался, снова проявится, мне придется срочно исчезнуть. И как я это им объясню?
— Не придется. Хочешь верь, хочешь нет, но не вижу я этой удавки у тебя на шее, — внимательно разглядывая друга, удивленно произнес Гай, — пропала! Хочешь, Одри для верности позовем, пусть скажет.
— Не надо, я тебе верю, — вздохнул художник, — я и сам что-то такое понял, только боялся радоваться раньше времени. Ладно, давайте прощаться, что ли… А то я передумаю и останусь у вас насовсем, — улыбка у него вышла вовсе не веселая, зато искренняя.
— До свидания, Ноэль! — улыбнулась в ответ Тайри тепло и ласково, — если понадобится помощь, вы знаете, где меня искать. Всегда буду рада вас видеть.
— Прощай, Ноэль, — ваюмн встал, пожал протянутую руку, а потом крепко обнял друга, — живи и будь счастлив.
Художник покинул гостеприимный дом в квартале Семи гильдий, и по дороге к новому обиталищу все время думал о последних словах мастера. Так ведь прощаются… навсегда?
— Я к нему уже привыкла, — грустно произнесла леди Даллет, проводив талантливого постояльца, — но вредный циник мне все же нравился больше, чем печальный кавалер. С ним было веселее. Гай, когда он каждый раз влюбляется в свою модель — это и есть старое колдовство?
— Влюбленный или несносный — Ноэль таков от рождения, — серьезно ответил мастер Гайдиар, — это две стороны его таланта. А старое колдовство… Грустная была история. Отец Ноэля очень любил его старшего брата, остальные дети в семье и десятой части этой любви не видели. И Ноэль его любил. А еще он хотел, чтобы отец перестал на него смотреть, как на пустое место. Но, как ни беся, все бесполезно, потому что вот он — старший, перед глазами, краса и гордость семьи, наследник, собравший в себе лучшее, что было у предков! Да только нрав парень унаследовал бешеный, жестокий, и останавливаться не умел и не хотел — точь-в-точь прадедушка. А когда вспышки ярости стали слишком часты и заметны даже чужим, отец понял, что старший не может наследовать — с таким-то характером. Ни одна девушка за зверя не пойдет, даже распоследняя нищенка, и не видать папаше сыновей, а деду внуков. Того и гляди, сумасшедшим признают и в лечебницу упекут. А Ноэль, молодой да глупый, решил заслужить любовь отца, раскопал старый манускрипт и провел ритуал, забрав у брата эту мерзость. Видимо, не все правильно было сделано, не все чужое он земле отдал. Стал сам время от времени превращаться в такое вот чудовище… От папаши ни благодарности, ни доброго слова не дождался, выкинули парня с глаз долой, только старший-то без звериной своей части хорошим человеком оказался. Искал его, нашел, помогал часто — так, чтобы Ноэль не догадался. Тем не менее, парень уже лет десять скитается. Когда гадость эта просыпается — уезжает куда-нибудь в дикие места, где нечисть бить надо, или война идет. Такие вот дела…
— Ничего себе история, — покачала головой целительница, — значит, он не всегда был неприкаянным перекати-полем?
— Когда-то его знали, как второго наследника одной из влиятельнейших фамилий Ренсии…
Глава 11
Думалось мастеру, что до Длинной ночи целая вечность, а она оказалась на пороге — с музыкой, ярмарками, огненными забавами, катанием со снежных горок, хвойными венками на каждой двери и красными свечами на столах и окнах. Повсюду пахло особой выпечкой, которую готовили только к этому празднику: пряной, медовой, с нотами имбиря и перца. Улицы затянула паутина светящихся гирлянд, на площадях играли всеми цветами огненные "фонтаны" и арки, даже мачты кораблей в порту были унизаны фонариками. Все готовили подарки — родителям, детям, возлюбленным, друзьям, и обязательно три подарка — незнакомцам. На главной площади возвели большую сцену для грандиозного представления, что ежегодно в канун Длинной ночи дает Императорский театр.