Дороги, которые мы выбираем
Шрифт:
Прочитав статью, я задумался. Странное, смутное ощущение овладело мной. Мне трудно было в нем разобраться. Что-то задевало меня, что-то удивляло меня в этой статье.
Я перечитал статью, отложил газету в сторону и постарался сосредоточиться, понять, что именно вызывало во мне это неприятное чувство. На первый взгляд все в статье было как будто правильным. И слова такие знакомые, привычные: «цемент», «здоровый, сплоченный коллектив», «обком КПСС, облисполком», «забота о материальном уровне трудящихся»… Что же отталкивало меня в этой статье? Ну, прежде всего этот
Нет. Было и что-то другое. Что-то «дребезжало», фальшивило в ней. В выступлении газеты было нечто глубоко чуждое мне. Казалось, что в этой статье, и особенно в «предисловии», заключалась робкая, но ощутимая попытка использовать большие перемены в нашей жизни в каких-то иных, спекулятивных целях. Но в чем, в чем же порок статьи, как назвать его, как перевести на язык логики?
…Когда я в третий раз перечитал статью, мне наконец все стало ясно.
Я захватил газету и пошел в кабинет Орлова.
— Ну как, читал? — быстро спросил он, увидев меня с газетой в руках на пороге.
— Читал.
— И какова же будет высочайшая резолюция?
— Написать «читал с удовольствием» не могу, скорее «читал с недоумением»…
Лучезарные глаза Орлова померкли.
— Ты это что, всерьез?
— Всерьез, Григорий. — Я подошел и сел у его стола.
— Н-не понимаю, — чуть заикаясь, произнес Орлов. Он старался говорить и вообще держать себя спокойно, но я видел, что ему это плохо удавалось. Заикание, как обычно, выдавало Григория. Но я не хотел щадить его.
— Статья лживая, — сказал я. — А редакционное примечание и того хуже.
— С этим я согласен! — поспешно и обрадованно согласился Григорий. — Предисловие действительно какое-то… двусмысленное. Но ведь я увидел его, как и ты, только в газете.
— Но статью писал ты, — возразил я.
— Да, я! — воскликнул Орлов. — И каждое слово в ней — правда! — Он явно переходил в наступление. — Против чего ты можешь спорить? Перечитай статью! Надеюсь, первые абзацы не вызывают сомнения?
Он схватил со стола газету и склонился над ней.
— Пойдем дальше. Строительство в прорыве. Это факт? Цемента нет? Нет. Факт? Мы принимаем все зависящие от нас меры, я ездил в облисполком, ты — в обком. Факты? Факты. Есть у тебя надежда на то, что нас вдруг завалят цементом? Говори правду! Никакой! Надо что-то решать? Надо!
Говоря все это, Григорий тыкал пальцем в отдельные абзацы статьи. Произнеся слово «надо», он победно, резким движением отодвинул от себя газету, выпрямился и торжествующе посмотрел на меня.
Мне вдруг стало жалко Григория. Неужели он не видит, не чувствует, что написал под влиянием Полесского подленькую статейку, а редактору, который во всем этом, очевидно, преследует какие-то посторонние, свои личные цели, уже ничего не стоило «смонтировать» ее со своим двусмысленным предисловием?
Я сказал:
— Не будем ссориться, Гриша. Сядь.
Он послушно опустился на табуретку
— Перечитай внимательно все, что здесь написано, — сказал я, — и ты увидишь, куда все это клонится.
Орлов покачал своей шапкой русых волос. Потом внимательно поглядел на меня и… улыбнулся.
— Ты плутаешь в дебрях каких-то подозрений, Андрей, — миролюбиво произнес он. — Успокойся, перечитай статью, и ты убедишься…
— Перечитать статью? — вскипел я при виде этих телячье-мирных, безмятежных глаз. — Перечитать статью?! Хорошо, слушай!
Я взял газету.
— Начнем с предисловия. В нем все сваливается на «планирующие организации» и на Кондакова. Хотят доказать, что бетонщики теряют зарплату из-за того, что в стране приступили к массовому строительству жилых домов. Нападают на Кондакова. Причем нападают не за то, за что его нужно ругать. Не пишут, скажем, о том, что Кондаков недостаточно активно ставит вопрос о цементе перед министерством, что он дорожит своей спокойной жизнью, боится, что после завершения нашего строительства ему наверняка увеличат план по добыче руды. Ничего этого нет, заметил? Просто плюют Кондакову в лицо, говорят, что он шкурник, да еще намекают, что такой образ действий вообще свойствен директорам. Какое чувство может возникнуть у малосознательного рабочего, прочитавшего такое «предисловие»? Чувство злобы. Его хотят натравить на «директоров» вообще, натравить на «начальство».
— Но разве ты сам не критикуешь Кондакова? — воскликнул Григорий.
— Критикую, — ответил я. — Но я хочу его критиковать, а не травить. Теперь поговорим о твоей статье.
Вначале речь идет о целесообразности строительства нашего туннеля. В трех-четырех абзацах ты говоришь об этом с такой убедительностью, что каждый, кто никогда и не видел наших мест, скажет: «Вопрос ясен. Только дурак может отрицать целесообразность строительства».
— Ну и что же? — прервал меня Григорий. — Что в этом плохого?
— Подожди. Давай читать. Дальше ты пишешь, что мы в прорыве из-за отсутствия цемента, и между прочим замечаешь, что не хочешь обсуждать деятельность центральных организаций. Им «виднее».
— И это правда!
— Что же получается? — спросил я, не обращая внимания на его восклицание. — В туннеле заинтересована страна. Кроме того, построив его, мы ликвидируем опасность, угрожающую жизни людей. Это ты объяснил убедительно. А вот цемента такому нужному строительству не дают. Сидят там в Москве злые люди и куда-то засылают цемент, а куда и зачем, ты обсуждать не хочешь.
— Но это же вне моей компетенции! — снова воскликнул Орлов.
— Нет, — уверенно сказал я, — если ты коммунист, это в твоей компетенции.
Григорий промолчал.
— Будем читать дальше. Ты тоже затрагиваешь Кондакова. Ты бьешь его с тех же позиций, что и автор «предисловия». Ты, будто сговорившись с ним, стараешься доказать, что все дело в том, что Кондаков получает больше денег, чем бетонщик. Между прочим, мы с тобой тоже получаем больше.
— Но мы выбиваемся из сил, чтобы вывести строительство из прорыва! А Кондаков…