Дороги, ведущие в Акарам
Шрифт:
— А Федор? Федор тоже чудовище углядел? — Аглая схватилась за последнюю соломинку.
— Мы что, звери? Тебя. Он увидел только тебя.
Девушка растерянно кивнула, что-то внутри оборвалось, умерло.
Шишимора поправила венок и ступила прочь.
Аглая смотрела и не верила. И это нежить? Сначала спасла от жуткой участи, потом пообещала защищать. А если не получится? Если чары подведут? После встречи с несостоявшимся насильником на людей девушка уже не надеялась. Она помнила рассказы матери о прошлой войне, о мучительной смерти
Кикиморы удалялись, за ними послушно скользил туман, что-то напевали зачарованные фонари…
Спокойно вернуться в деревню? Стоит только подумать о Федоре, как сердце обливается кровью.
— Постойте. Подождите, — выдохнула Аглая тихо-тихо, но шишиморы услышали.
— Хочешь отправиться с нами? — спросили мягко, сочувственно.
Девушка несмело кивнула.
— Я хочу помочь.
— Да будет так, сестра.
Вспыхнули торжеством глаза старухи, довольные, хищные улыбки озарили лица ее товарок, но Аглая этого не заметила. Закружился по лесной поляне хоровод, заиграли фонарики новую песнь, и с каждый шагом боль притуплялась… Аглая внезапно ощутила себя свободной, сильной, ловкой… Другой. И это ощущение ей понравилось.
Ритм замедлился, круг распался, а вот дареное спокойствие осталось.
— Как тебя называть, сестра?
— Аглая, — ответила крестьянка, но собственное имя вдруг показалось чужим.
— А я Кассандра, — представилась хозяйка венка из водяных лилий.
— Ага, — хмыкнула вторая шишимора, поправляя свое бесстыдное одеяние. — Слушай больше. Каська она, вот и весь сказ.
— А это существо зовут Росяницей, — со снисходительной улыбкой произнесла Кассандра. — Или Роськой. — Добавила она мстительно.
— Даже не думай сокращать, — встрепенулась упомянутая кикимора. — А то браслетами не поделюсь, вот.
Аглая невольно улыбнулась. Руки нежити от запястья до локтей увивали браслеты, сплетенные из корней, веток и перьев. Вернее, надето было полное непотребство, именованное браслетами лишь по недоразумению.
— А меня Любелией кличут, — отозвалась старуха. — Когда эти двое достанут — обращайся.
Рося фыркнула, а вот Кассандра задумчиво признала:
— Да, мы бываем навязчивыми. А хочешь, тебе цветы в косы вплету? Семь дней не будут вянуть.
Аглая зачарованно кивнула. Тонкие пальцы тут же стали разбирать ее волосы, вылавливая отдельные пряди и вплетая в них цветы ромашки. За этим занятием их и застал княжеский связной. Еще каких-то пару часов назад Аглая бы испугалась призрака до потери пульса, сейчас же только скользнула равнодушным взглядом. А вот дух одарил девушку пристальным вниманием и мрачно предупредил:
— Владыка будет недоволен.
— Мы в своем праве, — Любелия ступила вперед. — Мы не нарушали запрет. Теперь она — наша сестра.
— Сестра, — твердо сказала Кассандра и ласково обняла Аглаю. — Ты ведь с нами по своей воле? Или мы принудили?
— По своей, — подтвердила девушка.
Призрак
— Бросьте вы это дело, отведите девицу к родным и вернитесь к исполнению княжеской воли.
— Поведем, — пообещала Росяница и спросила: — Пойдешь в деревню? Покажешься родителям. Зачем им волноваться зря? А захочешь остаться — неволить не станем.
Аглая согласилась, не задумываясь, как воспримут ее визит в обществе нежити.
— Не переживай за приказ, касатик, нас теперь четверо — справимся. Князь будет доволен.
В этом призрак сомневался, но устраивать разборки с зарвавшимися кикиморами не стал. Они действительно были в своем праве.
Никогда прежде прогулка по лесу не давалась Аглае так легко. Зеленый туман ластился к рукам, словно верный пес, фонарик Кассандры манил вперед, волшебным образом вытесняя из головы все мысли. Ни страха, ни тревоги, ни боли — лишь странная пустота, после всех переживаний уютная, жизненно необходимая.
Кустарники тянули прочь ветви, освобождая дорогу. Отторгая чужеродное, если уж говорить правду. Мир не принял нежить, но люди наделили ее силой, и с этим не выходило спорить.
На опушке шишимора остановилась.
— Сотни лет не была в человечьих деревнях, — она втянула воздух и удовлетворенно отметила: — Ни одного ведьмака. Хорошо.
Отстраненное спокойствие покинуло Аглаю, едва она заметила солдат, деловито снующих по селению.
— Нас никто не видит, не бойся, — успокоила провожатая. — Мы ведь мастера иллюзий, а что может быть проще отвода глаз?
Две тени скользили по Лесовицам. Красавица кикимора и растерянная человечья девчонка в расхристанном сарафане, с непокрытой головой, ведь платок потерялся, и не вянущими цветами в волосах. Ей бы привести себя в порядок, но от пережитых потрясений Аглая позабыла, как выглядит. А что шишиморе до условностей?
На пороге избы девушка замерла, замялась, не решаясь переступить порог.
— Я буду рядом, сестра, но они не увидят. Если захочешь остаться — уйду.
В сенях Аглаю обволок запах грибной похлебки и хлеба, колдовской туман истаял, заставив сердечко забиться быстро-быстро. Девушка подоспела к обеду. За столом собралась ее большая семья, но ели почему-то в тишине, без привычного смеха и неторопливого разговора. Невезучая сборщица ягод смотрела на родные лица, не смея подойти ближе и занять свое место.
— Матушка, Аглая вернулась, — воскликнула младшая сестренка, и на замершую около стены девушку в один миг посмотрели ВСЕ.
— По всем сеновалам прошлась, негодница? — первой подала голос жена старшего брата. — А я ведь говорила, да вы не слушали, — закончила она обличительно.
От незаслуженной обиды девушка не смогла и слова вымолвить, но глаза вспыхнули зеленым колдовским огнем.
— Батюшки святы, — взвизгнул сын кузнеца, нареченный одной из сестер, и выронил кусок хлеба.