Дороги. Часть первая.
Шрифт:
И еще она ощущала какую-то неправильность в том, что вот они все возвращаются, но Арнис должен остаться здесь.
— Ну знаешь, — сказала Иволга, — мы не можем здесь навечно остаться. Ну побудем год — и что? Все равно после окончания акции надо будет уходить. Ничего, справятся они без нас. У них же еще Эннори будет.
Эннори было решено взять с собой — он будет учиться, пройдет рукоположение, визарийцам нужен хоть один свой настоящий священник. Юноша ждал этого с волнением и большим энтузиазмом.
Настал день, когда ландер Гэсса доставил всех четверых, включая Эннори, на орбиту, на скультер «Алатус». К счастью,
Глава 10. Отпуск на Ярне.
Опалесцирующая вороненая дверь отодвинулась, впуская процессию прибывших. Ильгет нечувствительно вслед за остальными перешагнула порог и сейчас же стала высматривать на другой стороне зала, за мутноватым ксиором, в неразличимой еще дымке — просто машинально высматривать мужа.
И так же с волнением она вглядывалась в едва различимые за стеной силуэты встречающих, пересекая пространство карантинного зала. Положила оружие на ленту контроля, робот замигал зелеными огоньками, можно проходить. Ильгет забрала бластер, минипралль, приладила их заново, шагнула к выходу.
Пита стоял поодаль, приветливо помахал ей рукой. Она подбежала к Пите, обняла.
— Привет.
Ильгет мельком огляделась, все бойцы, начисто забыв друг о друге, общались с родными и близкими. Эннори, уже облаченный в бикр, смущенно топтался рядом с Дэцином, взявшим его под свою опеку. Дэцин разговаривал с встречающим другом, на вид совсем стариком.
— Ну пошли...
Они с Питой двинулись к выходу. Квирин, Квирин... внутри у Ильгет все пело. Милая, родная земля... Родная? Ну конечно же! Яркий солнечный свет упал слепящей сетью, чистые лиловатые тесно спаянные кубики гемопласта запружинили под ногами. Холодный зимний воздух свежестью овеял лицо. Кипарисы вдоль аллеи казались замороженными, застывшими, и под ними — совершенно голые кустарники, каждая веточка высвечена предвечерним солнцем. И вдали сияют будто из льда вылепленные стремительные башни Храма.
Ильгет взяла Питу за руку. Смешно, наверное... она так рада была его видеть. По-настоящему рада. А вот сейчас какое-то отчуждение. Но ведь почти полгода не виделись, что же здесь удивительного...
— Мне кажется, ты изменился, — сказала Ильгет нерешительно.
— Ты тоже, — откликнулся Пита.
— Ну я-то... неудивительно.
Ильгет вспомнила свой отлет. Ведь целая жизнь с тех пор прошла. Совсем другая жизнь. По сути дела, в каждой акции мы проживаем столько, сколько другой человек не узнает и не переживет и до старости.
Но зато, может быть, теряем что-то очень важное, главное, что возможно заметить только при самом пристальном внимании к мелочам.
Ильгет и Пита вышли на флаерную площадку. Вскарабкались в ближайшую машину.
— Наверное, купим теперь свой флаер, — задумчиво сказала Ильгет.
— Ты поведешь?
— Нет, лучше ты. Я уж забыла, как это делается.
Пита поднял машину. У него это неплохо получалось. Ильгет знала, что он мечтает о собственном флаере,
— Что, тебе премию выплатят?
— Да, что-то в этом роде. Должны, по крайней мере.
Пита одобрительно кивнул. Нет, все-таки он изменился. Каким-то чужим стал.
Жизнь вскоре вошла в привычное русло. Ильгет сама удивлялась себе — как легко она стала перестраиваться. Как будто и не прожила полгода на Визаре. Всего несколько дней, и снова стали привычными ровные гемопластовые дорожки, пышная, но ухоженная коринтская зелень, свежий, всегда чуть влажный морской воздух, удобства и уют квартиры и учебных центров.
К хорошему привыкаешь слишком быстро.
Сразу же возобновились тренировки и занятия. Ильгет продолжала учиться для получения своего первого звания в Милитарии, и одновременно с этим вместе со всеми готовилась к следующей акции. Тем временем Лири родила девочку, которую назвали Лайной, всем отрядом праздновали и рождение малышки, и вскорости — крещение, Ильгет стала и для Лайны крестной матерью. Иволга теперь стала почаще наведываться в Коринту, заходить в церковь Святого Квиринуса — хотя на Алорке была собственная христианская община. Ильгет не вдавалась во все эти дела — теперь Иволга решит их со священником. С Эннори они виделись тоже не так часто, как можно было ожидать, над ним взял шефство сам отец Маркус, Эннори интенсивно занимался по особой программе, готовясь принять сан. Конечно, квиринская жизнь для парня была полнейшим шоком — но Эннори справился с ним, благодаря врожденной пластичности ума и характера. Однако он все равно оставался в большей степени визарийцем, слишком уж велики культурные отличия. У Ильгет была в свое время мысль, что Эннори и не захочет потом улетать с Квирина, в принципе, никто и не мог его заставить это сделать. Да в глубине души Ильгет и хотела бы парню такой судьбы, ведь что может быть лучше, чем жить на Квирине... правда, тогда агренцам не видать настоящей церкви, пока к ним не приедут настоящие миссионеры. Но похоже, что визариец не чувствовал себя здесь родным и стремился все же вернуться на Родину.
Семейные отношения остались прежними. Пита, правда, часто уходил куда-то, и тогда Ильгет могла заняться своими делами. Но это отчуждение тревожило ее. Время от времени Ильгет вытаскивала мужа в какой-нибудь ресторанчик (нейтральный, лучше частный, где поменьше эстаргов и пооригинальнее дизайн и готовка), на выставку или в театр. Правда, каждый раз Пита давал ей понять, что делает большое одолжение, идет только ради нее... но или так — или совсем никак. Ильгет понимала, что надо все же хоть изредка проводить время вместе, иначе — не может ведь семья быть основанной только на сексе.
О ребенке речь не шла. Ильгет даже не заговаривала об этом, чтобы не сердить мужа. Но однажды обратилась к Мирану с простым вопросом — в состоянии ли она вообще родить? Ведь они не предохранялись. Врач нахмурился.
— Ильгет, ты всерьез считаешь себя здоровой?
Она пожала плечами.
— Я предупреждал, что лечиться тебе надо еще несколько месяцев. Но ведь это же было безумие, вы же меня торопили — скорее, скорее, у нас скоро акция, у нас работа... Нельзя до такой степени плевать на собственное здоровье.