Дороги. Часть первая.
Шрифт:
Ильгет была одета просто — серебристая куртка, белые брюки.
— А тебе хотелось бы побывать на Терре — так? — спросила Ильгет.
— Хотела бы я, чтобы Терру захватили сагоны? Ну и вопросик.
— А воевать на Терре?
— Я бы согласилась. Но конечно, такая перспектива меня не радует. Похоже, у тебя угрызения совести? Иль, у тебя никакой совести быть не должно, ты в ДС.
Ильгет удивилась.
— Почему это у меня не должно быть совести?
— Потому что в следующий раз сагон начнет давить на твою совесть. Ведь вы же уверены, что она — голос Божий, а сагон очень быстренько начнет выдавать себя за Бога. Твоя же совесть тебя и убьет.
— Но чем-то же ты руководствуешься в жизни, а, Иволга?
— Ну
Ильгет несогласно фыркнула. Ее всегда удивляло, чего это в ДС к ней так относятся, откуда они взяли, что у нее есть какие-то особые силы. Да, и в последний раз сагон не одержал победу, при прошлой встрече она как-то смогла справиться, но произошло это — Ильгет чувствовала — на таком пределе умственных и душевных сил, что передави сагон еще чуть-чуть, и...
А при первой встрече у нее и вообще никаких сил не оставалось, она была раздавлена не только физически, но и душевно, до состояния полного безразличия ко всему, кроми боли. И то, что сагон с ней почему-то не справился — это полная, никак от самой Ильгет не зависящая случайность.
Перед подругами раскинулась Бетрисанда.
— Перекресток тысячи дорог... — пробормотала Иволга. Они стояли действительно на перекрестке, от которого лучами расходились чудные волшебные аллеи Коринтского парка. Они особенно прекрасны летом, но и сейчас было на что посмотреть, особенно в Хвойной аллее, где вдоль дороги по низу стелились темные разлапистые кустарники, покрытые яркими ягодами, а выше — этажами бурная растительность, вплоть до взлетающих к небу стремительных прямых сосен. Или в Фонарной аллее, где то и дело менялась экспозиция, и появлялись новые чудные светильники, от излучающих скульптур до странных модерновых сооружений со свисающими лампами в виде абстрактных геометрических фигур. Но сейчас было еще слишком светло, а на негорящие фонари смотреть неинтересно. Подруги выбрали Аллею Молчания.
Здесь выставляли свои работы многочисленные скульпторы Коринты. Немного жутковато — идешь в окружении молчаливых и неподвижных лиц, застывших на середине движения тел. Иволга и Ильгет почти перестали разговаривать, разглядывая статуи, от вполне реалистичных обнаженных фигур спортсменов и танцовщиц, эстаргов в бикрах, до совершенно абстрактных, сплетенных, например, из прутьев, конструкций. Ильгет больше всего привлекало что-то среднее, не копии реальных людей, и не абстракции, а то, что называют авторским видением мира. Например, вот эта, сверкающая синеватой сталью, стремительно выгнутая в броске фигура мастера рэстана, утрированные линии, острые углы суставов, удлиненная спина — но невозможно не узнать в этом человека, и даже прием, который он выполняет.
— И как выразительно, смотри, — поделилась она с Иволгой, — все тело в едином порыве, энергия собрана в одну точку, утрированы все линии, которые участвуют в движении... здорово, да?
Иволга подошла к статуе, наклонилась, прочла поясняющую табличку.
— Это Дебора Вейр! — она повернулась к Ильгет, — ну конечно, чего ты хочешь... она в рейтинге не в первой десятке, но знать ее все знают. Сама Дебора!
— Надо зайти, посмотреть в Сети, — пробормотала Ильгет.
— Конечно, посмотри! И наверняка она где-то полностью выставлена, можно и вживую глянуть.
— Если время будет...
Они миновали аллею, детский парк с совершенно фантастическими аттракционами, стоящий на приколе старый скультер времен Третьей сагонской войны, по которому лазали дети и даже более серьезная публика. Прошли
— Где ужинать будем? — спросила Иволга деловито.
— До «Синей вороны» дойдем?
— А почему нет? Но можно и где-нибудь в другом месте... «Сад Ами», например, очень оригинальное заведение.
— Можно, — сказала Ильгет, -но мне нравится «Ворона». Там просто атмосфера приятная. Не просто пожрать, а... даже посидеть — хорошо.
— Да, атмосфера там чисто эстарговская, — подтвердила Иволга, — другие туда и не ходят. Ну что ж, хоть и далековато, но пошли в «Ворону».
Они постояли немного у парапета, посмотрели на море, синеватое, холодное, мерно бьющееся о берег, наползающее на пустые пляжи, у горизонта почти незаметно переходящее в такое же неяркое зимнее небо. Чайки и бакланы вились едва заметными точками между водой и небом, наполняя воздух еле слышным отсюда криком, а выше чаек то и дело скользили стремительные, сверкающие на солнце точки летательных аппаратов.
— У нас на Терре, в России есть такой город, чем-то похожий на Коринту. Я была там однажды, отдыхала, — сказала Иволга, — Называется Ялта. Там тоже вот так — море, вогнутая дуга Набережной, город, вползающий на горы. Но конечно, сходство весьма отдаленное.
— А я никогда до Квирина не была на море, — призналась Ильгет, — у Лонгина есть только один выход к морю, и мне там не довелось побывать.
Пошли дальше вдоль Набережной. Народу было довольно много — хорошая погода, субботний вечер. Неважно, что еще не лето, что приходится кутаться в куртки. Тем, кто уходит в патруль на теплое время, или тем, кто только что вернулся — хочется глотнуть этого воздуха, пахнущего морем, ветром, свободой, ласковым теплом друзей, услышать музыку и прибой. В Коринте не надо дожидаться каких-то дат, достаточно выйти на Набережную — вот и праздник. Подруги подошли к небольшой толпе, собравшейся вокруг деревянного круга, на котором сменяли друг друга добровольные выступающие, музыканты и певцы. Постояли, послушали игру на удивительном инструменте, Ильгет никогда и не видала такого, отдаленно это напоминало пан-флейту, но звук более рокочущий, раскатистый, и чудно гармонировал с плеском прибоя. Да и со всем этим синеватым, уже темнеющим небом, простором, ветром сливалась незнакомая непривычная мелодия, и так хорошо от этого становилось на сердце — Ильгет замерла и думала только, как бы хорошо все время вот так стоять, и чтобы не прекращалась музыка.
— Это сьента, — прошептала Иволга ей на ухо, — вроде бы, с Дорнризи, инструмент такой...
Ильгет кивнула молча. Мелодия затихла. По квиринскому обычаю слушатели долго еще стояли молча. Потом Иволга стала пробиваться через толпу к кругу. Оказывается, очереди никакой не было, она сразу вскочила на помост. Сдернула с плеча гитару. Черный, обросший шерстью Карлсон прыгнул вслед за хозяйкой, устроившись у ее ног — в толпе засмеялись.
— Перевод, — сказала Иволга, — с одного из языков Терры.
Она заиграла сложное вступление. Ильгет позавидовала подруге — надо же так уметь. Иволга запела своим низковатым, не очень красивым голосом.
Я не могу остаться здесь,(9)
Душа моя в пути.
Задуйте свеч дрожащий свет
И дайте мне уйти.
Я слишком вас люблю,
И потому уйти я должен,
Чтобы свет ваш на ладонях унести.