Дорогие спутники мои
Шрифт:
Слушая Корнилова, мы отчетливо видели, как шли в свой последний бой, а за ним - в историю, в пашу память отважные:
И шагнули сто двадцать...
Так выходят в бой.
За плечами - знамена,
сабель чистое, синее
полукольцо.
Так
кто знает врагов
поименно...
не то чтобы только в лицо.
И до этого вечера я знал поэму "Триполье", не раз перечитывая ее, но только тогда сумел, кажется, до конца понять все, что хотел сказать поэт. Я не назвал бы Корнилова мастером художественного чтения. Но он умел придать своим выступлениям такую интонационную окраску, что каждое слово западало в душу. И не просто запоминалось. Оно учило мужеству, звало на подвиг. Эпизод гражданской войны как бы утрачивал временную дистанцию, и мы, слушатели, становились соучастниками происшедшего на берегу Днепра.
Герои Триполья были старшими братьями Корнилова.
Ровесники поэта вели бой с кулаками. Ненависть комсомольцев к кулачеству - наследственная: "эту злобу внука, ненависть волчью дед поднимает в моей крови".
Корнилов не скупится на краски, изображая кулака.
Нет, в его стихах мироед был не плакатный. Он, готовый "бить под душу и под ребро", изображен как человек живой, узнаваемый и потому вдвойне опасный.
В то время борьба с кулачеством для всех нас была не отвлеченным понятием, а задачей дня: мы мстили не только тем, кто организовал кровавую расправу в Триполье.
Кулак сегодня встал на нашем пути, и поэтому нужно было его уничтожить как класс. Кулак в изображении Корнилова - всегда насилие, всегда надругательство над всем, что свято в человеке.
Именно об этом вел речь в тот вечер Корнилов - ив стихах и в своих комментариях к ним.
Помню, кто-то из нас спросил в записке Корнилова, не бравирует ли он, сын сельских учителей, сам интеллигент и литератор, родством с прадедом Яковом, занимавшимся разбоем у Керженца? Речь шла о стихотворении "Прадед".
Поэт признавался: "Я такой же - с надежной ухваткой, с мутным глазом и с песней большой, с вашим говором, с вашей повадкой".
Эту, одну из немногих записок, Корнилов огласил и сказал, что вряд ли нужно нам заниматься стрижкой и бритьем в истории своего государства.
– Нужно уметь в пей разбираться, - заметил Корнилов.
– Сейчас я прочту вам стихотворение, о котором идет речь, и вы увидите, что я пишу с марксистских позиций о своей родословной.
Он провел ладонью по лицу, стер хитроватую улыбку и начал читать стихотворение. Оно заканчивается такими строками:
Я себя разрываю на части
за родство вековое с тобой,
прадед Яков, мое несчастье, -
ты
Вы глаза поверните косые,
под конец подводя бытие,
где огромная дышит Россия,
где рождение будет мое.
– Куда как приятней вспоминать про Пугачева или Разина, - сказал Корнилов, когда смолкли аплодисмен ты.
– Но мы изучаем историю и для того, чтобы извлечь уроки, научиться преодолевать то, что остановило наших предков. Из этой борьбы мы должны выйти более закаленными, способными для новых побед.
И он снова читал стихи о комсомольском долге, о продолженье революции во всем том, чем заняты мы вместе со своим народом. Он закончил выступление стихотворением, которое как бы подводило итог - и литературному вечеру, и, может быть, занятию в сети комсомольского просвещения.
Мы стоим стеною - деревами
наши песни, фабрики, дела,
и нефтепроводами и рвами
нефть ли, кровь ли наша потекла.
Если старости пройдемся краем,
дребезжа и проживая зря,
и поймем, что - амба - умираем,
пулеметчики и слесаря,
скажем: все же молодостью лучшая
и непревзойденная была
наша слава, наша Революция,
в наши воплощенные дела.
Мы уходили с вечера в общежитие, повторяя эти стихи.
Упругий ритм их помогал идти. Вода в канале Грибоедова баюкала желтые ленинградские фонари, в высоком небе едва различались звезды. Все это мы видели и вчера, но сегодня наши глаза стали вроде бы острее, и зоркости им прибавила встреча с поэтом.
Розовые облака
Чем измеряется, чем определяется мера дарования поэта? Способностью запечатлеть свое время в художественных образах? Уменьем выразить думы и чаяния народные?
Открыть перед читателем двери в мир неизведанный, но сулящий приобщение к сокровенным таинствам движения человеческой души?