Дорогие спутники мои

Хренков Дмитрий Терентевич

Слушая Корнилова, мы отчетливо видели, как шли в свой последний бой, а за ним - в историю, в пашу память отважные:

И шагнули сто двадцать... 

Так выходят в бой. 

За плечами - знамена, 

сабель чистое, синее 

полукольцо. 

Так

выходят, 

кто знает врагов 

поименно... 

не то чтобы только в лицо.

И до этого вечера я знал поэму "Триполье", не раз перечитывая ее, но только тогда сумел, кажется, до конца понять все, что хотел сказать поэт. Я не назвал бы Корнилова мастером художественного чтения. Но он умел придать своим выступлениям такую интонационную окраску, что каждое слово западало в душу. И не просто запоминалось. Оно учило мужеству, звало на подвиг. Эпизод гражданской войны как бы утрачивал временную дистанцию, и мы, слушатели, становились соучастниками происшедшего на берегу Днепра.

Герои Триполья были старшими братьями Корнилова.

Ровесники поэта вели бой с кулаками. Ненависть комсомольцев к кулачеству - наследственная: "эту злобу внука, ненависть волчью дед поднимает в моей крови".

Корнилов не скупится на краски, изображая кулака.

Нет, в его стихах мироед был не плакатный. Он, готовый "бить под душу и под ребро", изображен как человек живой, узнаваемый и потому вдвойне опасный.

В то время борьба с кулачеством для всех нас была не отвлеченным понятием, а задачей дня: мы мстили не только тем, кто организовал кровавую расправу в Триполье.

Кулак сегодня встал на нашем пути, и поэтому нужно было его уничтожить как класс. Кулак в изображении Корнилова - всегда насилие, всегда надругательство над всем, что свято в человеке.

Именно об этом вел речь в тот вечер Корнилов - ив стихах и в своих комментариях к ним.

Помню, кто-то из нас спросил в записке Корнилова, не бравирует ли он, сын сельских учителей, сам интеллигент и литератор, родством с прадедом Яковом, занимавшимся разбоем у Керженца? Речь шла о стихотворении "Прадед".

Поэт признавался: "Я такой же - с надежной ухваткой, с мутным глазом и с песней большой, с вашим говором, с вашей повадкой".

Эту, одну из немногих записок, Корнилов огласил и сказал, что вряд ли нужно нам заниматься стрижкой и бритьем в истории своего государства.

– Нужно уметь в пей разбираться, - заметил Корнилов.
– Сейчас я прочту вам стихотворение, о котором идет речь, и вы увидите, что я пишу с марксистских позиций о своей родословной.

Он провел ладонью по лицу, стер хитроватую улыбку и начал читать стихотворение. Оно заканчивается такими строками:

Я себя разрываю на части 

за родство вековое с тобой, 

прадед Яков, мое несчастье, - 

ты

не выйдешь уже на разбой. 

Вы глаза поверните косые, 

под конец подводя бытие, 

где огромная дышит Россия, 

где рождение будет мое.

– Куда как приятней вспоминать про Пугачева или Разина, - сказал Корнилов, когда смолкли аплодисмен ты.
– Но мы изучаем историю и для того, чтобы извлечь уроки, научиться преодолевать то, что остановило наших предков. Из этой борьбы мы должны выйти более закаленными, способными для новых побед.

И он снова читал стихи о комсомольском долге, о продолженье революции во всем том, чем заняты мы вместе со своим народом. Он закончил выступление стихотворением, которое как бы подводило итог - и литературному вечеру, и, может быть, занятию в сети комсомольского просвещения.

Мы стоим стеною - деревами 

наши песни, фабрики, дела, 

и нефтепроводами и рвами 

нефть ли, кровь ли наша потекла. 

Если старости пройдемся краем, 

дребезжа и проживая зря, 

и поймем, что - амба - умираем, 

пулеметчики и слесаря, 

скажем: все же молодостью лучшая 

и непревзойденная была 

наша слава, наша Революция, 

в наши воплощенные дела.

Мы уходили с вечера в общежитие, повторяя эти стихи.

Упругий ритм их помогал идти. Вода в канале Грибоедова баюкала желтые ленинградские фонари, в высоком небе едва различались звезды. Все это мы видели и вчера, но сегодня наши глаза стали вроде бы острее, и зоркости им прибавила встреча с поэтом.

Розовые облака

Чем измеряется, чем определяется мера дарования поэта? Способностью запечатлеть свое время в художественных образах? Уменьем выразить думы и чаяния народные?

Открыть перед читателем двери в мир неизведанный, но сулящий приобщение к сокровенным таинствам движения человеческой души?