Дорогой Эван Хансен

Эммич Вэл

Добравшись до его кабинета, пытаюсь вытереть ладони о рубашку, но суше они не становятся. Называю свое имя секретарше, и она показывает на открытую дверь позади себя. Мелкими шажками вхожу в нее, словно коп, приближающийся к темному углу. Вот только в этом сценарии у меня роль не копа. Коп – директор Ховард, что делает меня преступником. Доктор Шерман говорит, я часто катастрофизирую, и ничего плохого, из представляющегося мне, не произойдет, но вот оно доказательство того, что все мое беспокойство оправданно. Все части одного уравнения – отсутствие Коннора, плюс отсутствие

Зо, плюс мое идиотское письмо, плюс вызов к директору – складываются в такой величины унижение и обреченность, какие я не могу исчислить.

Просовываю голову в дверь. Мистера Ховарда я не вижу, но за его столом сидят мужчина и женщина. В комнате нет ничего значительного или официального – я не таким представлял кабинет директора. Но на всех фотографиях – лицо мистера Ховарда, значит, я попал, куда нужно.

Мужчина сидит, согнувшись на стуле, поставив локти на колени, пиджак облегает его полные плечи. Женщина – в оцепенении, ее покрасневшие глаза смотрят на меня, но вряд ли видят.

– Прошу прощения, – говорю я, потому что у меня возникает чувство, будто я прервал разговор. – По громкоговорителю мне велели прийти в кабинет директора.

– Ты Эван, – говорит мужчина. Это не вопрос, но и не утверждение, потому я киваю в знак согласия.

Он садится прямо и наконец смотрит на меня.

– Мистер Ховард вышел. Мы хотим поговорить с тобой наедине.

Он показывает жестом на пустой стул. Приглашает сесть. Я не понимаю, что происходит. Кто эти люди? Они выглядят довольно мрачными для представителей какого-нибудь колледжа. Хотя я не имею ни малейшего понятия, как те должны выглядеть. Просто слышал, что к Трою Монтгомери, звезде нашей футбольной команды, приходили несколько таких представителей. Но он все-таки атлет и явно талантлив, а я – всего-навсего мальчишка, когда-то занявший третье место во второсортном литературном конкурсе. Так кто эти люди и чего они от меня хотят?

Сажусь, хотя голос у меня в голове советует постоять.

Мужчина поправляет галстук, и он оказывается у него между ног.

– Мы – родители Коннора.

Вот оно: худшее, что могло случиться. Ждал я, ждал, и на тебе. Но я до сих пор не знаю, почему родители Коннора Мерфи хотят поговорить со мной. Да еще наедине.

Не могу поверить, что эти двое сотворили Коннора Мерфи. Да к тому же еще и Зо Мерфи. Трудно поверить также, что Коннор и Зо – родственники. Откуда у Зо намек на рыжину в волосах? И почему Коннор такой тощий, раз его отец сложен словно танк? Ведь если посмотреть на моих маму и папу, думаю, сразу станет ясно, что такое сочетание вполне могло произвести на свет кого-то вроде меня.

Мистер Мерфи кладет свою руку на руку жены:

– Начни, солнышко.

– Я буду говорить, как смогу, – резко отвечает она.

Когда я был моложе, то думал, что неудобно смотреть, как твои родители ссорятся. Оказывается, смотреть, как это делают чьи-то еще родители, гораздо труднее. Наверное, я вот-вот узнаю, почему Коннора и Зо не было в школе несколько последних дней. А если их родители хотят рассказать об этом мне,

а не кому-то еще, значит, это имеет отношение к письму. Больше нас троих ничего не связывает.

Но интересно, не правда ли, что мистер Мерфи представил себя и жену как родителей Коннора, а не Коннора и Зо. Конечно, они пришли по поводу Коннора. Конечно же. Вопрос в том, что он сейчас делает.

После долгого молчания миссис Мерфи достает что-то из сумочки и вжимает мне в ладонь.

– Это от Коннора. Он наверняка хотел бы, чтобы оно было у тебя.

Даже не глядя, я понимаю, что это такое. Мое письмо – оно наконец-то вернулось ко мне. Но я не могу свободно выдохнуть. Кто знает, какой путь оно проделало, добираясь сюда, и на чьи глаза попалось. Если Коннор «хотел», чтобы оно было у меня, то почему не отдал его сам? Где он?

– Мы никогда прежде не слышали твоего имени, – говорит миссис Мерфи. – Коннор никогда не упоминал о тебе. Но потом мы увидели вот это. «Дорогой Эван Хансен».

Меня, разумеется, смущает, что мистер и миссис Мерфи прочитали мое письмо, но не так, как то, что это сделал Коннор. Или Зо. По-иному. Меня очень интересует, кто еще видел его. И почему оно оказалось в сумочке миссис Мерфи.

– Мы понятия не имели, что вы были друзьями, – говорит мистер Мерфи.

Мне хочется рассмеяться. Если бы эти люди знали, сколько мучений я испытал за последние двое суток с лишним из-за их сына, они, конечно же, не стали бы так нас называть.

– Мы не думали, что у Коннора вообще были друзья, – вздыхает мистер Мерфи.

Вот это более тонкое наблюдение. Коннор – настоящий одиночка. Это наша с ним общая черта.

– Но эта записка… – продолжает мистер Мерфи, – по ней ясно, что вы с Коннором были… по крайней мере для Коннора… Он думал о тебе как…

Он снова замолкает. Я всегда считал, что у меня плоховато с выражением мыслей, но родителям Коннора тоже явно непросто дойти до сути разговора.

Мистер Мерфи показывает на письмо:

– Я хочу сказать, здесь написано: «Дорогой Эван Хансен».

Я рад, что они вернули мне письмо, но не хотел бы говорить о его содержании. Унизительно даже просто сидеть здесь. Может, они разделяют со мной это чувство. Может, поэтому выглядят такими взбудораженными. Как и Зо, им, наверное, приходится все время извиняться за Коннора, и они просто устали от этого.

Наступает момент, когда мне очень хочется выйти отсюда с моим письмом. К несчастью, миссис Мерфи желает сказать что-то еще.

– Давай, Эван. Прочитай его.

Мне это ни к чему. Я помню его наизусть от первого слова до последнего. Я представлял, как оно будет выглядеть на бегущей строке на нашей школе. Или напечатанным в школьной газете. Или нарисованным дымом в голубом небе. Коннор Мерфи мог воспользоваться самыми разными способами.

Открываю рот впервые за то время, что сижу в кабинете. Но не знаю, что сказать.

– Все в порядке. Можешь развернуть его. Оно адресовано тебе, – говорит мистер Мерфи.