Дорогой сновидений
Шрифт:
— Тогда в чем же вообще выбор! — вскричал Ри, чувствуя начавшее нарастать в его душе напряжение.
— В желании.
— Я ничего не понимаю… — пробормотала Сати.
— Я тоже, — Ри подошел к ней, встал рядом, словно проводя грань — противостаяние между живыми и мертвыми.
— Смертный может выбирать свой сон. Но для этого ему нужно подчинить себе все свои желания, все абсолютно.
— В этом нет ничего сложного…
— Совсем наоборот, — прервал юношу призрак. — Ты недооцениваешь власть чувств над собой. Подчинить их то же самое, что держать в полном повиновении
— Ну и…
— Бог слышит ваши мысли столь же отчетливо, как и речь, не делая никаких различий между словом, произнесенным в слух, и мелькнувшим в голове. И, в результате, исполниться может не заветное желание, а то, которое лишь случайно забрело к вам под действием голода, жажды или чего-то там еще…
— Ты хочешь сказать, — осторожно подбираясь к пониманию, как охотник к добыче, начал Ри, — что если моим случайным желанием будет глоток воды, — он провел шершавым языком по вмиг высохшим губам, — то…
— То сон выбросит тебя в сердце озера, спеша удивить своей щедростью, которая знает границ.
— Да-а-а, — с шумом выдохнул Ри.
— Но мы же не можем властвовать над всеми чувствами и желаниями, когда среди них есть те, которые выше нас! — проговорила Сати, с ужасом глядя на призраков, словно те подвели ее к самой границе ужасного кошмара!
— А есть еще память, фантазии…
— Все так сложно…!
– качнул головой Ри, у которого уже не было прежней уверенности, что они смогут выполнить поручение небожителей.
— И мы должны со всем этим справиться! — в ужасе прошептала Сати.
— Мы не сможем. Ээто выше человеческих сил.
— А вы не люди.
Казалось бы, они дошли в своем удивлении до предела, все, дальше некуда, но эти слова заставили их остолбенеть, лишившись дара речи.
— Кто же тогда мы? — прошло не одно мгновение, прежде чем случайные искры мыслей, подобные вспышкам пламени в потоке огненной воды, стали вновь складываться в образы, обретая звучание слова.
— Спящие.
— У-ух, — и Ри, и Сати вздохнули с облегчением. Они ожидали услышать нечто совсем иное, вроде «призраки» или "духи".
— Спящие — это особое состояние, достигая которого все — и смертные, и духи, и демоны и даже боги становятся похожими. Сон равняет их. В нем нет женщин и мужчин, детей и взрослых, людей и животных, нет никаких иных различий, ничего, за исключением одного-единственного — между повелителями снов и их рабами.
— Но мы — не властители снов! Ведь у нихесть лишь два бога — госпожа Айя и… и Лаль, — они впервые произнесли вслух это имя и умолкли, пораженные тому, как легко соскользнуло с их губ то слово, которое все остальные караванщики предпочитали не помнить.
— Все относительно, спящий, — призрак привел своих спутников к грани и когда те уже занесли
— То мы можем представить себя повелителями сновидений! — вскрикнула Сати, пораженная своим открытием.
— Да! — Ри потребовалось лишь одним мгновением больше времени, чтобы понять, о чем идет речь. И сразу же все слова, которые казались разрозненными звуками, сложились в стройный узор. — И тогда мы сможем…
— Но осмелимся ли мы? — прошептала Сати, которая успела сделать в своих размышлениях следующий шаг — от радости озаренья к боли и страху новых сомнений.
— А почему бы и нет? — пожал плечами Ри, думая о себе. — Раз во сне нет разницы между смертными и богами. О Лале же говорят, что он всего лишь подросток, такой, каким я сам был недавно.
— Да, но госпожа Айя… Простит ли Она меня за это, за мою дерзость?…Представить себя Ею…!
— Это только сон, спящая. Здесь нет лунной богини. Только ты, представляющая себя наделенной способностью повелевать снами. Только ты, — повторила тень. И тут ее очертания начали меняться, обретая пусть блеклые и расплывчатые, но, все же очертания.
— Госпожа! — первой узнав повелительницу смерти, воскликнула Сати, а затем сжалась в испуге под горящим взглядом грозной богини.
— Тихо, девочка! — остановила ее Кигаль. — Не бойся. Я здесь лишь для того, чтобы помочь.
— Госпожа… — начал было Ри, собираясь спросить…
Но богиня остановила его:
— Не прерывай меня. У нас осталось совсем мало времени… Сейчас я — лишь тень. Сей мир не подпускает меня к себе. Я чужая для него даже в большей мере, чем он чужд мне. Но те слова, которые я должна была вам сказать, указывая направление пути, могли прозвучать только здесь.
— Но почему Ты… — караванщик был поражен, его глаза полнились непониманием, когда ему казалось, да что там, он был почти уверен, что их призрачные спутники — два мужчины — летописца древности. Их голоса… Они звучали так похоже! И вообще… Он хотел спросить… Но умолк, не договорив фразы до конца, ведь, что бы там ни было, он не мог не то что требовать, но даже просить объяснений от богини.
— Так было нужно, — черты богини начали теряться, растворяясь в безличии тени. — Если бы вы знали, что с вами говорю я, то приняли б на веру любое сказанное мной слово.
— Да! — Конечно! Как же иначе? И все сразу стало бы таким простым! Не было бы сомнений, и вообще…
— Но здесь нужна не вера, — качнула головой тень, отступая на шаг назад, — а понимание. Чтобы продолжать этот путь, вы должны были не просто увидеть его, но прочувствовать, ощутив в себе каждую снежинку, что ляжет под ваши ноги, — она все удалялась и удалялась, голос звучал так тихо, что приходилось напрягаться, чтобы расслышать произносимые слова. — Это все, что я могла для вас сделать. Дальше вы пойдете одни. Летописец Мара укажет вам нужные врата, — второй призрак, оставшийся со странниками, низко склонил голову в немом покорстве. — Помните, что вы узнали на приграничье, — и исчезла.