Дороже денег, сильнее любви
Шрифт:
Но не успела она об этом подумать, как пламя свечи заколыхалось, раскидывая по стенам пугающие рваные тени. Исайя выкатил обратно один глаз и стрельнул им в упор:
– Невезухи у тебя впереди крупные, деушка… Могет быть, что и калекой станешь из-за их-то…
– С чего это? – глупо спросила она и не узнала своего враз севшего голоса.
– А с того, что Черный принц у тебя за спиной… сглазили тебя…
Люда сглотнула слюну и постаралась взять себя в руки.
– Чушь какая…
– А вот глянь-ка, глянь-ка на цифирьки-то твои… Время-то людское
Исайя опять протянул руку и почему-то указал на рукав ее халата. Люда опустила глаза – и не сразу догадалась, что «цифирьки», которые имел в виду предсказатель, были не чем иным, как ее же собственными наручными часами. С ними творилось нечто непонятное. Обе стрелки дергались, как сумасшедшие: большая нарезала круги по окружности циферблата с совершенно неприличной для такого порядочного и весьма престарелого часового механизма скоростью, а малая дергалась на месте, выплясывая перед Людмилиными глазами некий совершенно неприличный брейк-данс.
– Убедилася? – услышала она над ухом слегка насмешливый Исайин тенорок.
Люда потрясла запястьем, приложила часы к уху, покрутила колесико завода – картина не менялась.
Шурик, который не падал в обморок только потому, что боялся пропустить что-нибудь еще более интересное, ухватил жену за рукав:
– Людка, не надо! Вдруг… только хуже сделаешь?!
Та опустила руку и хмуро взглянула на ехидно улыбающегося пророка.
– Ну и что мне надо делать?
– А ничего, милая, делать не надо. Надо, напротив, – ничего не делать. Не держи возле себя Черного принца, отпусти – и будет тебе радость… Ну а ты, красавиц, – оракул уже потерял к ней интерес и обернулся к Шурику, который дрожал – нет! – просто вибрировал от страха, как хороший миксер. – Тож про будущее узнать пришедши?
– Д-д-да-аа, – проклацал зубами Шурик.
– Тэк-с…
Специалист по кармическому бытию вновь воздел руки, сделал ими плавное и в то же время быстрое движение, – и тут неизвестно откуда, из воздуха или с потолка, а может быть, и просто из небытия, к рукам мага в буквальном смысле подлетели три карты. Людмила ойкнула и закрыла глаза. А чародей ловко подхватил картонки за краешки и жестом записного каталы сметал их на свой столик:
– Сама судьба тебе предупреждения шлет, учти… Вот, пиковая дама – опасность ей, берегись соседства… Туз трефовый – дом казенный, неприятность будет… Валет бубновый – хлопоты…
Исайя склонил головку набок и в задумчивости посмотрел на свой карточный натюрморт, затем повел поверху рукой – карты вновь сами собой приподнялись над поверхностью стола (Людмила взвизгнула), хлопнул о край ладонью и сложил карты в стопочку.
– Все, господа хорошие. Боле нельзя судьбу пытать. Обидеться она может!
Семейная пара попятилась к выходу…
– Пусик! – воскликнула Варвара, глазами указывая суженому на дверь.
– Не пойду! – отрезал тот.
– Но Пусик!
– Один – не пойду! – Варварин жених заметно трусил.
– Ах ты господи, – обрадовалась Варвара и засуетилась,
Настал кульминационный момент – Варвара и ее Пусик, взявшись за руки, скрылись за судьбоносной дверью. Их нам долго ждать не пришлось. Красные и взволнованные, хлопнув дверью, вышли они из соседней комнаты минут через двадцать – он возмущенно тряс своей совиной головой и был бледен, а она тихо, но облегченно плакала, быстро вытирая покрасневшие глаза скомканным платочком.
– Ну?!! – вопросили все мы привычно.
– Идиот! – рявкнул Пусик, дрожащей рукой зачем-то ощупывая свои рот , нос и подбородок.
– Кто идиот-то? – спросила я, хотя это и так было ясно.
– Этот ваш… провидец! – не сбавляя тона, ответствовала жертва.
– Пусичка, не ругайся, – просительно протянула Варвара, умоляюще глядя на мужа, который, оставив прическу, теперь яростно заправлял майку в штаны. – Не ругайся, голубчик! А вдруг поможет?
– Варя, рассказывай! – Мы сгрудились возле женщины с покрасневшими глазами.
– Ой, да что рассказывать-то… Мы… я попросила, значит… попросила… от дури его избавить!
Красная, как вареный рак, Варвара, прикрыв пол-лица носовым платком, исподтишка кивнула на Пусика. Тот не вслушивался в наш разговор, по-прежнему шипя, отплевываясь и шумно переходя с место на место, как потревоженный гиппопотам.
– Бес его в ребро тычет, – прошептала она нам одним уголком рта, – ну, знаете – когда седина в голову… Боюсь, по девкам пойдет – прям никак его от телевизора не отлепить, когда там красоток показывают. Ну я и уговорила…
– Старая дура! – прошипел Пусик. Оказывается, он все прекрасно улавливал.
Варвара немедленно снова стала вытирать вмиг покрасневшие глаза.
– Ну и что? Что он вам сказал-то? – Тетя Мила уже теряла терпение.
– Что-что… Ампутировать, грит, надо…
– Ампутировать?! А что?
– Что-что… Орган!
Мы так и покатились со смеху.
– Тоже мне – прорицатель! – взвизгнула Анька, которая смеялась наравне со всеми и от избытка чувств даже подпрыгнула на одной ножке. – Я тоже могу такой совет дать: чик ножичком – и в окошечко! Чего проще?
– Тем более что от кастрации еще никто не умирал, – отдышавшись, подтвердил Шурик. – Правда, никто и не рождался… – произнес он после некоторого раздумья.
Мы продолжали веселиться, доводя несчастного Пусика до исступления. Варвара обиженно засопела:
– А вот зря вы так на моего-то… Маг этот потом сказал, что можно еще одно средство попробовать, последнее…
– Какое? – Мы снова были само внимание.
– По заговоренному стеклу походить на заре, дней десять… по битому… Чтобы дурь вышла. Так и сказал: возьми пять стеклянных бутылок, выйди, говорит, утром на балкон, разбей их молоточком, сделай наговор, – она вынула из кармана и показала нам свернутую в тугую трубочку бумажку, очевидно, с неким волшебным текстом, – и заставь его по осколкам-то походить… Вот как.