Дорожная карта. Том 1. От Москвы и до окраин
Шрифт:
– Вот, смотрите, целый карман фантиков, а ещё отпирается!
– Тогда я выступил вперед и сказал, что эти фантики ему подсунул только что этот парень я видел как всё было а Гриша уже кричал, что это не конфеты, а наркотики. Меня оттолкнули, а Гришу повели на улицу. Те ребята прижали меня к стенке и стали шипеть мне в лицо, что если мы будем трепаться про наркотики, то нам конец. Я вырвался от них, и выскочил на улицу, где увидел деда, и подбежал к нему.
– А я облажался, – сказал Руслан Иванович, – как увидел Гришу под конвоем, да на виду у всех родителей, в глазах потемнело, бросился к патрульной машине и связки опять порвал.
– Петр Семенович, представляешь, с разорванными связками он продолжал
– Как бы ты себя чувствовал, когда на твоих глазах образина пудов на восемь выдергивает твоего сына, как мешок с дерьмом из машины и наотмашь бьёт пудовым кулаком по лицу, а потом ногами, в десантных ботинках – взревел Руслан Иванович.
– Ладно, потом договорите, у меня здесь врачи, готовятся к проведению медкомиссии, пойдём, покажем им Гришу. А ты, Руслан Иванович, поудобнее устройся в машине, как только врач с Гришей закончит, спуститься к тебе.
Хирург определил перелом носа, скулы, разрыв лицевых мышц, и повреждение кожного покрова, но прежде чем вправлять нос, велел медсестре сбегать в аптеку и сунул ей бумажку с перечнем препаратов, для обработки ран и снятия отеков – глаз почти не видно.
Военком отвел в сторону деда, и спросил, как им удалось отбиться от милиции. Павел Павлович рассказал, что это Руслан Иванович предложил ехать в военкомат, и что он попросил часового на проходной не говорить об этом милиции. Военком аж подпрыгнул: «Ну, зачем?» Схватил трубку и что-то передал дежурному по гарнизону. Павел Павлович попросил Василия сфотографировать на мобильник Гришино лицо и зафиксировать процедуру «ремонта» Гришиного носа. Медсестра вернулась с пакетом лекарств и началась экзекуция над Гришей. Раны обрабатывали, накладывали скобки, ковырялись с носом. Но Гриша вел себя стоически, не ныл, не стонал, даже пытался улыбаться, но перекошенный рот вызывал чувство боли и горечи.
– Вот сволочи, – качал головой военком, – распоясались в конец. Надо объединяться и выжигать каленым железом этот беспредел.
Зазвонил внутренний телефон. Петр Семенович взял трубку выслушал дежурного и приказал: машину загнать во двор, встретить самому лично и привести в комнату медосмотра, срочно вызвать помощника военного прокурора и вызвать усиленный патруль.
Дежурный ввёл милицейский патрульный экипаж: двух сержантов и старшего лейтенанта. Старший лейтенант, подошел к коменданту, и тихо заговорил о том, что они преследуют преступников, которые укрылись на территории военной комендатуры. В это время вошел помощник военного прокурора и по форме доложился коменданту. Полковник повернулся к старшему лейтенанту и тихо, но таким голосом, что у многих мурашки побежали по телу: «Вы офицер, или представитель группы анархистов? Кто здесь старший по званию? Или у вас считается плохим тоном, обращаться по уставу к старшему офицеру, военному коменданту города, тем более к командиру части, в которую вы прибыли?»
Потом обратился к дежурному по комендатуре: «Товарищ капитан, приведите в порядок сотрудников МВД, напомните им про присягу и про воинский этикет. Полчаса на плацу строевым шагом, и проходя мимо полковника спецназа, он сидит в машине, это герой России Горчаков Руслан Иванович, пусть отдают честь!»
Петр Семенович резко повернулся и подошел к помощнику прокурора, и предложил грамотно обосновать задержание и заключение на гауптвахту на максимальный срок. Оформить показание мальчиков и Павла Павловича, зафиксировать все телесные повреждения Григория. По всем правилам с понятыми провести досмотр автомашины, проверить их оружие на баллистическую экспертизу прокатать пальчики.
Капитан повел милиционеров на плац, велел сдать оружие, старший лейтенант стал
Помощник прокурора сообщил коменданту, что машину осмотрели, ничего нет кроме коробки каких-то леденцов. Вдруг Гриша закричал: «Стойте, не отпускайте их, это могут быть те конфеты, из-за которых мне нос сломали. Гриша вскочил и намеревался направиться к машине, но комендант остановил его: «Отставить». Петр Семенович велел дежурному взять три конфеты и принести их сюда, сам спустился к машине, где полулежал Руслан Иванович, – «Вот что, брателло, у них в машине коробка с конфетами, может быть с теми самыми. Как их там парнишка назвал – «марафет»? Что будем делать? Может вызвать областных спецов по наркоте.
– А ты им веришь? – прорычал Руслан Иванович, давай-ка поставим крысоловку. Своим бойцам по химзащите, дай задание пометить коробку лёгкими изотопами. А потом под видом, к примеру, проверки люминесцентных ламп или противопожарных датчиков, работающих на лёгких изотопах, твои офицеры из химзащиты выявят пути перемещения этой коробки. Засветятся, голубчики! И ещё, пусть военный прокурор позвонит в прокуратуру города. Скажет, что комендантский патруль задержал экипаж ППС за избиение несовершеннолетнего парня, комендант дал указание посадить их на «губу» за оказание сопротивления патрулю.
– Ну и что это даст? Кто окажется в твоей мышеловке, господин Шерлок Холмс?
– Подумай. Только надо все звонки фиксировать, а разговоры записывать. Эта троица – в этой структуре десятое звено снизу Как только пройдет информация о том что задержанные у тебя – «чайник» закипит, звонить будут распространители конфеток – «дядь, отдай конфеты», а дальше все ступеньки иерархической лестницы, на самый верх. Нам верхушку сейчас не достать. Пока. Но если несколько раз корешочки обрезать – плодов не будет. Уйдут отсюда наркодельцы, оставят наших детей в покое.
– Я вижу, до конца ты ещё всё не продумал, но идея заманчива. Как у вас, у вояк – «главное ввязаться в бой, а там посмотрим». Ну, есть. Гришу уже ремонтируют, а к тебе спуститься хирург, посмотрит.
Комендант, вызвал начальника службы химзащиты, дал поручение проверить конфеты на содержание наркотических веществ, и при подтверждении – обработать коробку слабыми изотопами. Позвонил по закрытой связи военному прокурору, все рассказал. Военный прокурор тут же связался с городской прокуратурой и передал всё, о чем просил военком.
Обработанная слабыми изотопами коробка с конфетами, «крысоловка», поджидала первую жертву. Первым позвонил заместитель городского прокурора: «Вы, товарищ военный комиссар, не правы, они наши сотрудники, мы их сами посечем». На что комендант сказал, что он родом с Кубани, из казаков, там такие порядки – сначала атаман чисто символически поверяет, как ложиться нагайка на спину прошкодившего, а потом собирается «круг», и каждый казак прикладывает к спине свою нагайку.
А если кто-то, из казаков ещё вспомнит что-нибудь про штрафника, то его нагайка не один раз просвистит в воздухе – спина будет помнить долго. Вот и вы вспоминайте, может быть про них вам уже что-то известно. А пока ваши следователи посмотрят отложенные или отказные дела, где упоминались их имена, они у нас побудут, мы их как потенциальных военнослужащих немножко поучим строевой подготовке. Затем позвонил начальник городского отдела милиции, стал журить за самоуправство, уповать на беспредел, на отсутствие нормальных отношений: «мы же тоже на службе…».