Дорожно-транспортное приключение в эпоху барокко

Страфагиръ Андрей

д’Артаньян взвыл и дёрнулся.

– Не шевелись! – Придавил его Змей. – Сейчас уляжется, отвердеет. Походишь какое-то время без портков. Чуешь?

– Ую, ую! – Рыдал француз.

– Это всё ерунда. Был у меня пикантный случай с благородным рыцарем-разбойником Гербертом фон Шмоттке. Ему голову в драке оттяпали начисто. Головы, увы, я так и не нашёл, а тело, пожалуйте, до сих пор, по Литовскому шляху прогуливается ночами. Занятное зрелище, доложу я вам. Будете в тех местах, непременно взгляните. Рекомендую.

Есаул

высказал мнение, что от подобного зрелища можно поседеть раз и навсегда.

– Да что вы! – Возразил Змей. – Герберт, он безобидный, тихий. Как голову потерял, так никого не трогает.

«Ну, да, ну, да! – почесал есаул в затылке. – Байки мы все горазды сочинять». – А нет ли у вас, уважаемый… – сдвинул брови есаул.

– Чего? – Насторожился Змей.

– Ну, чего-нибудь анестезирующего. После потрясений сегодняшнего дня, неплохо бы… Как вы считаете?

– Промочить горло? – Догадался Змей. – Конечно, есть. Бражка вас устроит?

– Устроит! – Расцвёл есаул. – Неси скорей!

Змей убежал, вернулся, сгибаясь под тяжестью липовой кадушки, в которой, при желании, вполне можно было бы засолить небольшого кита.

– А пожрать у вас есть? – Спросил Змей, заглядывая на верховое животное, подаренное казаками мушкетёру.

– Пожрать? – Шмыгнул есаул носом. – Ну, чего-нибудь да найдём, правда, Василиса? – И подмигнул девке левым бельмастым глазом.

– Я не Василиса! – Возразила девка.

– А кто? – устремился продолжить и закрепить знакомство есаул.

– Я Лариса.

– Лариса? – Удивился есаул.

– Вот-вот, Лариса она! – Сказал Змей с досадой. – Упрямая как коза. Забирайте пока не поздно. Всю печёнку мне исчервоточила. Приблудилась откуда-то в среду, а говорит, будто я её умыкнул прямо из-под венца, не то у царя, не то у князя. И до того меня довела, что я уже сам начинаю ей верить.

– Хм! – Презрительно фыркнула на это девка.

В итоге, закуска всё-таки нашлась. Может быть, не столь изобильная как того хотелось, но по сытности вполне адекватная ситуации.

– Я однажды видел херувима. – Сказал Змей для поддержания беседы.

– Кого? – обомлел есаул.

– Херувима. – Твёрдо стоял Змей. – На небе, в облаках.

– Ты не ошибаешься?

– Как возможно! – светился искренностью Змей. – Что, по-вашему, я херувима не сумею отличить от кого-то другого, тем более в небе?

Полубок задумчиво почесал за ухом. Сомнительно, конечно, чтобы поганый удостоился чести лицезреть ангела. С другой стороны, кто его знает. Сам Полубок в небе не бывал. Что там происходит, ему неизвестно и, проверить слова Змея, не дано.

– А я видел живого арапа. – сказал Полубок, не желая призвать за Горынычем превосходство. – Сидел на печке, у вдовы Солохи, трескал сало, чёрный как кот. Клялся, что шахтёр, уголь добывает.

– Я – сказал лейтенант, послушав (добротная у Горыныча

бражка, подменяет собой услуги толмача. На третьей кружке, проблема языкового барьера была исчерпана досуха) – Я видел учёную свинью, которая умела считать до двадцати одного.

– И что? До двадцати одного даже я умею считать.

– Сначала видел, потом кушал. – Объяснил д’Артаньян.

Есаул и Змей молчали, тугодумы. Лариса хмыкнула и молвила, улыбаясь загадочно, – А вы интересный.

– Я не только интересный, – порозовел от удовольствия лейтенант – я ещё и перспективный.

– В каком смысле?

– Двадцать лет безупречной службы при королевском дворе. Знаю всех фрейлин. А тех, которых не знаю, тех и знать нечего.

Есаул и Змей опять лейтенанта не поняли. Есаул предложил выпить за понимание и за применение этого понимания на практике, то есть за дружбу между народами.

Глава 2.

Утром француз проснулся в валежнике с, опухшим от укусов комаров, лицом, да и не только одним лицом. Иные, оголённые части тела пострадали не менее, а, пожалуй, что и поболее носа и щёк. Выглядели они весьма неаппетитно.

– Где это я? – Расстроился месье, размышляя о, нависших над ним, лапах ельника. Память – барышня капризная, но кто упрекнёт лейтенанта в неумении обращаться с женщинами.

Подробности вчерашней вечеринки всплывали из замутнённых глубин сознания как яркие воздушные шары, расписанные картинками непристойного содержания.

Стыдно! Ой, как стыдно!

д’Артаньян залился румянцем. Раскалённым клеймом позора обжёг совесть лейтенанта момент истины, который возымел быть с ним под воздействием неумеренных возлияний, соблазнительных девичих глаз и расспросов, вкрадчивого как инквизиция, Змея Горыныча. Д’Артаньян выложил ему всю свою подноготную. Сложные перипетии отношений с кардиналом, королевой, её фрейлинами и кучей прочих баб, чьих имён он толком и вспомнить-то не мог. « Я же им всё рассказал! – ужаснулся д’Артаньян – Всё! Всё!» Про кнут, мёд и пряники. Про яды, расклады, интриги, интрижки, дуэли, засады и жуть полуночную. Про замочные скважины, про освежающие клизмы и лечебные ванны. Про полёт Сирано Бержерака на луну и контакт с инопланетным разумом. Про тайный код, которым д’Артаньян пишет депеши в Париж.

Какой прокол! Двадцать лет беспорочной службы. Пенсия на носу. Возможно, звание капитана. Кардинал, да-да, обещал! 19 раз обещал! Неужели, в двадцатый снова сплутует?

Что делать? Порешить собутыльников по-тихому, пока спят?

Змея? Обязательно. Экое коварное чудовище! Членораздельное, для беседы и совместных безобразий приятное. Умное, циничное, тороватое, в рот палец не клади. Но, разве, это не говорит о его приверженности злу? О тёмной сущности, противополагаемой общечеловеческим ценностям? Кончать его! Кончать без сожалений!