Дорожно-транспортное приключение в эпоху барокко
Шрифт:
Есаула жалко. Добрый мужик, надёжный, весёлый, честный. Но схизматик. Мы своих еретиков никогда не жалели. Почему я чужого буду оплакивать?
Почему бы и нет? Прирежу и оплачу, помолюсь за упокой души.
Девку жалко. По-настоящему. Поэтому, чтобы было жалко, но не так, чтобы очень, сначала оприходую её, на лужайке, под кустом, а, потом, израсходую, тоже под кустом. Положу в ямку, камешками завалю, никто не докопается.
Причин, утвердивших кровожадные планы француза несбыточными,
Причина первая заключалась в отсутствии панталон. Обстоятельства их утраты напоминали о себе ноющей болью в ягодицах.
Причина вторая встревожила лейтенанта необычайно. Оружие! Всё оружие, вплоть до такой мало-мальски значимой железки как пилка для ногтей – исчезло. Вместе с прочим имуществом – походным баулом, седлом, упряжью и кобылой.
Куда? Как?
Куда – неизвестно. Как – необъяснимо бесследно.
Актуальный вопрос о запасной смене белья соединился узами коммуны с причиной номер два.
Третья причина шла бонусом к первым двум.
Из всех приговорённых им к смерти персон, француз обнаружил только одно, а именно, есаула.
Обнимая руками широкий пень и сложив на него голову, есаул спал в полустоячей позиции, удобной для свершения, задуманного д’Артаньяном злодейства.
Однако, спустя десять минут от пробуждения, направление мыслей француза кардинально поменялись. Он уже боялся остаться в этой пустыне один, без панталон, без лошади, без пистолета.
– Есаул, есаул! – Потрепал француз казака за плечо. – Проснись есаул, кобылу увели!
Полубок всхрапнул, нехотя поднял голову, открыл левый глаз, посмотрел. – Ты кто будешь, мил человек?
– Шарль де Батц де Кастельморо д’Артаньян, граф, к вашим услугам.
– Шарль? Де Батц? Каст умора? Кто все эти люди? Никого не помню.
– Как не помнишь? Вместе вчера пили. И позавчера, и до того, по-моему, тоже пили.
Есаул посмотрел на француза с новым интересом, долго-долго. Старался есаул, трудился, даже на пот пробило.
– А! – Воскликнул Полубок наконец. – Добрый день, братишка! А остальные где?
– Фу! – Выдохнул бравый гасконец с облегчением.
– Ты зачем, чудик, усы сбрил? – Спросил есаул, засыпая вторично – голову на пень и вперёд!
– Какие усы? – Растерялся д’Артаньян.
– Свои. – Дополнил есаул, смеживая веки.
Руки д’Артаньяна медленно поднялись к лицу. Пальцы нервно ощупали нос, верхнюю губу и участок между ними. Кожа чистая, гладкая. Усов нет. Нет усов! Совсем нет, даже намёка на прошлое великолепие. Д’Артаньян взвыл.
Отражение на дне липовой кадушки, там, где ещё что-то плескалось со вчерашнего вечера, добило лейтенанта окончательно.
Объяснить исчезновение усов чьей-то злой шуткой было нельзя. Усы не были сбриты,
Осмысление сей, постигшей его катастрофы, вызвало у д’Артаньяна провал забытья, из которого его выдернул хамский вопрос, заданный, охрипшим с похмелья, голосом.
– Слышь, француз, ты чего-хозяйство-то разметал по сторонам. Пробежит волчок, оттяпает под корешок.
– Что?
День в полном разгаре. Полубок проспался, посвежел. Солнце зависло прямо над его головой, осыпая золоченым зноем.
– «Что, что?» Ты кобылу мою не видел? А саблю с ружьём? А бабу со Змеем? Всё ясно. Змей кобылу сожрал, и мою, и твою. Ружьё и саблю спёр. Бабу.… А, может, они на пару работают? Как думаешь? Баба внимание отвлекает. Змей бедных путников обчищает. Ловко устроились! – Есаул почесал в затылке. – Пойду, осмотрюсь, следы поищу. Гульнули на славу. Хорошо, что не до смерти.
Глава 3.
Изыскания есаула продолжались недолго. Змей выполз из бурелома с понурой головой и жёлтыми больными глазами.
– Здрасьте! – Сказал он.
– Ты – сволочь! – Возрадовался Полубок. – Где моя кобыла? Где седло, ружьё и сабля?
– Откуда я знаю? – Удивился Змей, чумея от возмущённых воплей.
– Как «откуда»? – Кипел есаул. – Кобыла у меня была. Седло, ружьё и сабля – всё было. Теперь нет. Где?
Змей недоумённо смотрел на есаула, глухо икая.
– Давай по-хорошему. – Вдруг успокоился есаул.
– Ага! – Кивнул Змей.
– В морду хочешь?
– В морду?
– Да-да, в морду!
– Нет, в морду не хочу.
– Если в морду не хочешь, то кобылу, седло, ружьё и саблю отдай.
– Ага, – кивнул Змей. – Я не брал.
– И усы, усы! – Подал неживой голос француз.
– Что? Какие усы?
– Мои усы. Где мои усы?
– Ну, усов-то я точно не брал. Да и к чему они мне? Под хвост повесить?
Змей не врал. Бывалый есаул умел отличать ложь от правды, полуправду от недосказанности.
Змей не врал, и досказать ничего не мог, потому, как сказать ему было нечего. Тем сильнее хотелось заехать поганцу в морду.
Ведь, если бы соврал, то был формальный повод. А так, за правду, за честность – как возможно? Полубок вздохнул тяжко. Чего делать-то?
– Ты посмотри, – начал он вразумлять Горыныча – казак я или не казак?
– Казак!
– Без кобылы, без седла, без сабли? Француз – он мужик или не мужик?
– Мужик!
– Без портков? Без усов? И опять же без кобылы?
Змей задумался. Думал коротко. Взгляд его мутный просквозил чистой сталью гвоздь счастливой догадки. – А девка Лариса где?