Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят
Шрифт:
В августе 1993 года Губенко дал обширное интервью газете «Правда». В те дни, когда интервью появилось на свет, многие из коллег Губенко отнеслись к нему как к какой-то ереси, назвали чуть ли не «сто ножей в спину демократии». Однако сегодня многие из тогдашних выводов Губенко уже не кажутся столь кощунственными и взяты на вооружение теми же людьми, кто когда-то осуждал Губенко. О чем же он тогда говорил?
«Я много езжу по стране, за эти полтора года побывал в Норильске, Караганде, Темиртау, Смоленске, Петербурге, Минске, Баку, Сургуте, Тюмени, Севастополе. Я не видел, чтобы люди в массе своей, а аудитории собирались по две тысячи и более человек, поддерживали Беловежское соглашение. Если сейчас провести референдум на территории бывших советских республик с тем же вопросом, какой выносился на референдум 17 марта 1991
Мой дед любил частушку: «Ах, свобода, ты, свобода! Хлеба нету у народа». Какая свобода — быть голодными и нищими? Как известно, за свободой следуют понятия равенства и братства. Но почему-то нынешние лидеры забывают о двух последних… О каком равенстве можно говорить, если разрыв в доходах населения колоссальный, если минимальная потребительская корзина составляет сейчас 45–50 тыс. рублей, а минимальная зарплата не превышает 8 тысяч? (В дни, когда бралось это интервью, зарплата самого Губенко как президента Международной ассоциации содействия культуры равнялась 20 тысячам рублей. — Ф. Р.). О каком равенстве может идти речь, если лихие «БМВ» и «Мерседесы» позволяют себе давить пешеходов только оттого, что люди, сидящие за рулем и отнюдь не дальтоники, едут на красный свет, считая, что им все дозволено, потому что у них в кармане «зеленые».
Недавно стал свидетелем печальной сцены в магазине. Старушка, которая купила себе три яйца, уронила и разбила одно из них. Вы бы видели, какая это была трагедия для нее, какие слезы! И как она благодарила мальчика, который достал из своей сумки яйцо и отдал ей. Где, когда вы видели в нашей стране такую степень нищеты и унижения человеческого достоинства? Я за свои годы не видел…
Прав Президент, когда говорит: «Сама жизнь убеждает, что подлинная демократия не утвердится в стране бедных, в стране, где человек лишен возможности обеспечить себе достойный уровень жизни». Но страна-то стала беднее в сотни раз, а по отдельным видам продовольствия и товаров — в тысячи! Мы скатились по некоторым показателям до уровня 1942 года, второго года войны.
Встретил недавно приятеля режиссера. Спрашиваю: что делаешь? Ничего, отвечает, развожу кроликов. Кушать-то надо. А это был крепкий в профессиональном отношении режиссер, которому была гарантирована раз в три, раз в четыре года постановка, реализация своих замыслов…»
Между тем, несмотря на все прогнозы скептиков и планы влиятельных противников, «Содружество актеров Таганки» продолжает существовать и поныне. И это при том, что любимовский театр все эти годы финансировался на все сто процентов государством, а театр Губенко получил от государства ноль целых ноль десятых субсидий («Содружество» — муниципальный театр и принадлежит городу). Однако за первые четыре годы своего существования «Содружество» сумело заработать 5 миллиардов рублей, в основном — это деньги спонсоров, средства от продажи билетов на спектакли и аренды помещения. Короче, театр сумел выжить в наше непростое время и даже с оптимизмом смотрит в будущее.
Из интервью Н. Губенко: «Семья у меня небольшая: я и Жанна. И еще мои друзья, товарищи — актеры Театра на Таганке. Когда-то это была большая семья…
Несмотря на то что моя родина Одесса, но меня ничто не связывает с этим городом, кроме факта рождения. Три сестры и брат, о существовании которых я узнал шестнадцати лет от роду, так и не стали для меня близкими. Мы потеряли друг друга в годы войны, мне тогда было всего одиннадцать месяцев, поэтому я, конечно, ничего не помнил и долго даже не догадывался о родне. Их усыновили чужие люди, дали им свои фамилии, а я всю войну провел с дедом, маминым отцом. Позже, когда все выяснилось, мы встретились. Потом виделись еще несколько раз, но очень непродолжительно. Сестры, кажется, периодически общаются между собой, они все-таки были постарше во время войны, а мы с братом так и остались отрезанными ломтями. Одна сестра живет в Одессе, другая — на Колыме, третья — в Донецке…»
Сергей ЮРСКИЙ
Сергей
Вспоминает С. Юрский: «Отец был очень худ и высок ростом, носил усы и небольшую бородку. Почти всегда вспоминаю его с папиросой или трубкой в руке. Многие, знавшие отца, отмечают его сходство с Дон Кихотом. И небезосновательно. Внешне и по многим внутренним качествам, которые светились в его глазах, умных и наивных одновременно, он был похож на Рыцаря Печального Образа…
Отец был натурой артистической — больше любил говорить, чем слушать, и говорить умел. Он был прекрасным рассказчиком, собеседником и великолепным оратором. Мне кажется, отец вовсе не обладал организаторскими способностями — в смысле умения спланировать действия людей и требовательно добиваться исполнения. Но у него было другое необходимое качество руководителя — способность увлечь, вдохновить…»
Мать С. Юрского — Е. Романова-Юрская работала преподавателем музыкальной школы.
Сергею было шесть лет, когда началась война. Сообщение о ней застало Юрских на отдыхе в Сочи. Пришлось срочно возвращаться в Ленинград, а оттуда отправляться в эвакуацию в Москву (прожил в столице до 1948 года). Именно там в 1942 году Сергей посмотрел первый в своей жизни драматический спектакль — пьесу «Роковой час» в постановке его отца Юрия Юрского.
С. Юрский впоследствии вспоминал: «Я видел и пережил все, что положено было тыловому ребенку. Я мечтал о мести и о фронте. И десятки раз, тайком перелезая через высокую стену киношки, смотрел военную хронику и военные фильмы. И видел на экране и бой, и всю войну, и смерть…»
Желание стать актером определилось у Сергея к четырнадцати годам. Он записался в самодеятельный драмкружок при Дворце пионеров, а затем перешел оттуда в драмкружок Педагогического училища. На сцене обоих коллективов он играл довольно много, причем роли совершенно разного плана и возраста. Среди них: Добчинский в «Ревизоре», Сашенька в «Беде от нежного сердца», Бальзаминов в «Праздничном сне после обеда», сорокалетний стахановец в «Трое с Украины», негр в «Белом ангеле» и др.
Между тем отец Сергея довольно скептически относился к театральным опытам своего сына, считая его непригодным для этой профессии. Не убедили Юрского-старшего даже несколько премий, которые сын получил на различных смотрах художественной самодеятельности. Отец продолжал настаивать на том, чтобы сын бросил лицедейство и применил свои «публичные» способности в другой области — адвокатской. Но Юрский-младший продолжал идти избранным им путем, а вскоре сама жизнь заставила его изменить свои планы.
Закончив школу в 1952 году, Юрский отправился в Москву, поступать в Школу-студию МХАТа. Однако экзамены, к своему удивлению, он провалил и вынужден был вернуться на берега Невы, что называется, несолоно хлебавши. После этого он наконец внял уговорам отца и поступил на юридический факультет Ленинградского университета. Но воистину человек не знает, где найдет, где потеряет. Оказалось, что при ЛГУ существует одна из лучших в городе театральных студий, которой руководила в прошлом известная актриса Евгения Владимировна Карпова. Узнав об этом, Юрский загорелся мечтой обязательно туда попасть. И пришел за советом к отцу. Тот, как ни странно, его поддержал. Юрский-старший посоветовал сыну прочитать на показательном прослушивании начало гоголевской «Шинели». Тот так и поступил. В результате был принят (из десяти поступающих взяли пятерых, в том числе и Юрского).