Досье Сарагоса

де Вильмаре Пьер

Я ощутил эти симптомы, когда он начал мне посылать подборки фотографий, расположенных рядом, чтобы «доказать», что тот или иной нацист не умер. Например, фото Райнхарда Гейдриха и, бок о бок, американского писателя Гая Ричарда, который, кстати, брал у Голеневского интервью. Поразительное сходство… Ричард и был Гейдрихом!

Михаил Романов, племянник Николая II, которого я побудил встретиться с Голе-невским в 1984 году, так как тот знал об удивительных тайнах и фальсифика-циях вокруг бойни в Екатеринбурге, возвратился после этого убежденным в рассказанной ему истории, но был потрясен тем, что Голеневский порой казался потерявшим моральную и психическую устойчивость.

Я продолжал заниматься изучением досье Бормана и Мюллера, когда редактор журнала ветеранов

американской разведки и контрразведки (International Journal of Intelligence and Counterintelligence) посоветовал мне связаться с «Пи-том» Бэгли, который долгое время был вторым человеком в «советском» отделе ЦРУ. Золотая рекомендация! В 1954 году Теннент «Пит» Бэгли вытащил из со-ветской зоны Австрии первого важного перебежчика со времен дела Гузенко: Петра Дерябина.124

(Петр Сергеевич Дерябин родился в 1921 году в Алтайском крае, участник Вто-рой мировой войны, одно время служил в личной охране Сталина, потом пере-шел в австрийско-германский отдел разведки КГБ. Автор нескольких книг: «Секретный мир», «Цепные псы террора» (русский перевод — «Стражи Кремля» — прим. перев.), «КГБ: хозяева Советского Союза» (в соавторстве с Бэгли), «Шпи-он, который спас мир» (в соавторстве с Джеральдом Шектером), «Внутри ста-линского Кремля». Умер в 1996 году в США (по другим данным, в 1992 году — прим. перев.). Теннент «Пит» Бэгли в настоящее время живет в Европе. — прим. авто-ра.)

Петр Сергеевич Дерябин служил в австрийско-германском отделе КГБ. Он в 1951 году знал, что Мюллер «сотрудничал», но, по мнению его начальников, он был заключен во Владимирскую тюрьму в Москве, что противоречило моей ин-формации. Мне на ум вдруг пришло одно объяснение: все дело было в дате. Абакумов был отстранен от должности в июле 1951 года; против него началось расследование, которое вел генерал Иван Серов. Следовательно, все, кто рабо-тал на Абакумова, попали под подозрение. Их допрашивали и подвергали по-стоянному наблюдению. Среди них оказался и Мюллер, до тех, пока он был нужен.

Дерябин, ставший другом Бэгли, и к тому же соавтором его, к сожалению, ма-лоизвестной книги, потому что она вышла, когда империя СССР и его сателли-тов разваливалась, оставил заметки, которые Бэгли передал мне. Они подтвер-ждали и дополняли то, о чем мне рассказал Голеневский. Вначале существова-ние тайной сети Бормана, и то, что Абакумов в 1944 году от начала и до конца следил за ее созданием и развитием. Даже если серый кардинал фюрера не обо всем рассказывал Мюллеру, то шеф Гестапо знал об этом достаточно, чтобы позволить главе СМЕРШ, а затем и всей госбезопасности СССР, неотступно следить за процессом.

С конца войны и до лета 1951 года под рукой Абакумова на одной сортировоч-ной станции в окрестностях Москвы хранились несколько тонн документов, за-хваченных в Германии.

Команда из приблизительно тридцати переводчиков под руководством полков-ника Юрия A. Кравцова извлекала из этих архивов все данные, которые позво-ляли облегчить вербовку немецких агентов. Затем занимались тем, что отыски-вали их в лагерях и тюрьмах СССР, стран, оказавшихся под советским ярмом и даже в союзнических оккупационных зонах Германии. Либо потому, что у них была ностальгия по счастливым временам германо-советского сотрудничества, либо по причинам их репрессивной деятельности с 1933 по 1945 годы. Шантажа могло быть достаточно, чтобы убедить их сотрудничать. Тогда их освобождали при условии подписания формального обязательства служить борьбе Советско-го Союза против фашизма или любого возрождения нацизма. Ирония, которой можно со вкусом насладиться, если знать об Абакумове на вершине этой сети, и о Гестапо-Мюллере и более 700 нацистах в Восточной Германии в этой схеме, предназначенной для подрыва западного мира!

В австрийско-германском отделе, под командованием Кравцова, особо отличал-ся Вадим Константинович Умнов, служивший в Вене в 1960 году, через шесть лет после ухода на Запад Дерябина. Он выполняет несколько миссий в запад-ном мире под именем Владимира K. Щукина, прежде чем перейти в управление «С», аппарат всемирной нелегальной

разведки.

Во главе управления «С» стоял Александр Коротков. Вокруг специалистов по германо-советским делам замкнулся круг. Между тем Абакумов относился с не-доверием к Короткову, который в 1945 году находился в берлинском районе Карлсхорст, где разместилось представительство советской разведки. Жена Ко-роткова была еврейкой, а шеф контрразведки и его сторонники принадлежали к антисемитскому клану аппарата, который уже собирался заняться интригами в окружении Сталина, как раз начиная с 1949 года.

(Название Берлин-Карлсхорст или просто Карлсхорст почти на пятьдесят лет стало нарицательным словом, обозначающим аппарат советской администрации, и, прежде всего, советских спецслужб в Берлине. — прим. перев.)

Чтобы укрепить свое положение, Абакумов собрал в 1946 году в Германии досье, одновременно против генерала Ивана Серова, выходца из неофициального «личного кабинета» Сталина, и против маршала Георгия Константиновича Жу-кова, тогда наивысшего руководителя «советизированной» части Германии. В настоящее время, в 1951 году, этот механизм заработал в обратном направлении, запущенный Серовым против Абакумова.

Лишь с учетом этой информации можно продолжить рассмотрение и анализ со-бытий 1944 и 1945 годов, когда во Франции зондеркоманда Гестапо-Мюллера склонялась к сотрудничеству с Москвой.

Тогда можно понять, почему и как появились те обещания защиты, о которых Мюллер так смело писал Паннвицу 1 февраля 1944 года по поводу защищаемо-го ими Гуревича, он же «Кент», который, впрочем, не прекращал обманывать их перед Москвой.126

Итак, одно за другим последовали доказательства, которые свидетельствуют, что «Большая игра» никогда не была тем, что описывал Леопольд Треппер. Да-же если война и упразднила в невидимом аппарате СССР разделения между се-тями Коминтерна, НКВД и ГРУ, то старое соперничество между комиссарами-интернационалистами НКВД и национал-коммунистами ГРУ продолжалось.

(«Разделения» между агентурными сетями никогда не упразднялись и не могут упраздняться в принципе по причине конспирации. Вероятно, автор имел в виду снижение уровня конкурентного противостояния между разными разведывательными службами СССР. — прим. перев.)

ГЛАВА X

10.1. «Красная тройка»

Зная теперь о связях Гестапо-Мюллера со службами Абакумова или с самим ге-нералом, давайте проследим за событиями последних месяцев Великогерманского Рейха. В свете этих знаний потребуется заново оценить все события и по-ведение некоторых персонажей, начиная с Мюллера, который в 1944 году и до конца войны держит в своих руках все службы безопасности, в том числе СД и Абвер. Кроме того, он отныне входит в ближний круг фюрера и Мартина Борма-на, о чем свидетельствует дневник последнего, обнаруженный службами Берии в развалинах Берлина и врученный лично Сталину с сопроводительным письмом за номером 735 /б, от 22 июня 1945 года.

1944 — это год, когда даже еще до неудавшегося покушения на Гитлера как Шелленберг, так и Геринг или Риббентроп, каждый без ведома другого и, тем более, без ведома Гитлера, начинают попытки установления контактов с Запа-дом для зондирования возможности компромиссного мира, и, во всяком случае, для того, чтобы спасти свою жизнь. В кулуарах власти метаются как крысы, всякое достоинство утрачено. Уже даже проводятся тайные сборища, вроде то-го, на котором в конце 1943 года несколько высокопоставленных лиц рассуж-дали о том, «не наступил ли благоприятный момент, чтобы повернуться к Запа-ду, предложив ему открытие общего антикоммунистического фронта». Там при-сутствовали Шелленберг, граф Людвиг Шверин фон Крозиг, министр финансов, Феликс Керстен, массажист Гиммлера, который по этой причине вращался в кругах нацистской элиты, и, естественно, Генрих Мюллер, «который продемон-стрировал бурное несогласие с идеей поворота в сторону Запада». Разумеется! Мы же теперь знаем почему.