Досье Сарагоса

де Вильмаре Пьер

Как бы поздно он ни примкнул к НСДАП, национально-социалистической пар-тии, а именно в 1938 году, его номер в СС был 107 043, что уже отличало его от другого Генриха Мюллера, родившегося 7 июня 1896 года, номер которого был 290 936. Гестапо-Мюллер родился 28 апреля 1900 года в Мюнхене в семье че-ловека рабочего происхождения, который своим трудом поднялся до более вы-сокого положения, до уровня государственных чиновников Баварии.

Его отец служил в жандармерии и мечтал увидеть, как его сын станет учителем или руководящим чиновником в администрации. Но в возрасте пятнадцати лет молодой Генрих хотел любой ценой участвовать в войне или, если не получит-ся, пойти в полицию сразу по достижении подходящего возраста. Он был упо-рен и воспользовался школьными знакомствами, чтобы попасть в мастерские

фирмы БМВ, которая обучала механиков и учеников-монтажников, специализи-ровавшихся на новых двигателях боевых самолетов. Мюллер был способным. Его начальники все больше хвалили его за аккуратность и внимательность. Как только ему исполнилось семнадцать лет, они разрешили ему пройти курсы пи-лотов, и вскоре он сам начал испытывать последние модели самолетов.

В 1918 году он принял участие в последних боях немецких эскадрилий, и был награжден за мужество и летное мастерство. После этого наступил застой. Вей-мар, авиации больше не было, безработица. К счастью, отставные военные ча-сто помогали друг другу. Мюллер нашел доброжелателей в мюнхенской поли-ции. Революция у дверей Германии и особенно Баварии благоприятствовала набору на службу людей для поддержания порядка.

Конечно, Генрих начинает свою службу с маленьких должностей. Он работает в канцелярии суда и в архивах, но за три года, с 1920 по 1923, он поднимается так, что становится инспектором. Он читал, отмечал, записывал, запоминал в первую очередь все о методах вербовки и агитации коммунистического аппара-та. У него прекрасная память, особенно на лица. Скоро он приобретет в своей среде репутацию ходячей картотеки. Подробные расследования увлекают его. Его амбиции состоят в том, чтобы стать настоящим полицейским, а не «шпиком-ищейкой».

Важный этап в 1924 году: он встретился, а затем сочетался браком с Софи Дишнер, дочкой очень известного в Баварии печатника и издателя, без которо-го у Баварской народной партии, враждебной и к коммунистам, и к нацистам, не было бы своей газеты. Этот брак вводит Мюллера в среду мелкой буржуазии города, в котором он в 1930 году становится одним из главных инспекторов, с очень солидной репутацией в своей профессии. В политическом аспекте никто не знает, на чьей он стороне. Зато его тесть оценивает Мюллера совсем невы-соко. Он убежден, что Мюллер женился на его дочери только из карьерных со-ображений. Он упрекает его также за то, что он не присоединяется к борьбе Народной партии, которая исключает любой экстремизм.

Папа Дишнер абсолютно прав. Мюллер думает только о своей карьере. Он ищет все возможности подчеркнуть свою хитрость, свои таланты полицейского и, ко-роче говоря, ему нужны «дела», которые укрепят его репутацию. Неоднократно он надолго отлучается от своего домашнего очага, не предоставляя никаких объяснений. У Софи 4 января 1927 года рождается сын Райнхард. В течение этого года Генрих просит долгосрочный отпуск.

Не тот ли самый это момент, когда, согласно свидетельствам Тито, Мюллера за-вербовала внешняя разведка НКВД? Уехал ли он, чтобы пройти стажировку в Советском Союзе, возвратившись затем в Баварию через «окно» в Богемских горах? Проверить это невозможно. Москва об этом упорно молчит, хотя в мае 2000 года в российской печати была приоткрыта одна из тайн, окружавших Бормана, по поводу его смерти в Парагвае в 1959 году.

2.2. Странное «самоубийство» племянницы Гитлера

В начале тридцатых годов Мюллер уже обладает тем телосложением, по кото-рому его узнают десятью годами позже в Германии и во всей Европе, даже если он, как и Борман, старается по максимуму избегать фотографов. Другие нацист-ские вожди становятся в позу перед прессой, а Мюллер скрывается. Угловатое лицо, пронизывающие глаза, которые фиксируют собеседника, рот, узкий как лезвие ножа, бритый затылок, опрятный внешний вид, определенная сердеч-ность. Но как только он поставил кого-то в затруднительное положение или по-чувствовал себя доминирующим над кем-то, как внезапно его приветливость уступает место резкому голосу и острому взгляду убийцы. Таким мне описывали его капитан первого ранга Вихман, Отто Вагнер, а также Пауль Леверкюн, который занимал высокий пост в структуре Абвера в Болгарии.

Осенние праздники в Баварии —

это повод для народных гуляний на площадях и улицах, и даже для вакханалий, унаследованных от прекрасных времен Священной Римской империи немецкой нации.

Вечер 18 сентября 1931 года был бы подобен многим другим, если бы прохожие не услышали вдруг выстрела из окон великолепной квартиры на Принцреген-тенштрассе. Там, где Адольф Гитлер устроил свою племянницу, дочь своей сводной сестры, Гели Раубаль, которая уже пять лет подвергалась сексуальным фантазиям и извращениям ее дяди. Гели была не слишком умна. Она была наивна и была покорена этим человеком, который умел хорошо пользоваться карандашом, и нарисовал ее портрет, чтобы затем перейти к все более и более непристойным наброскам.

Достаток Гитлера тогда был вполне приличным. Не только его «Mein Kampf» хорошо продавался: более 40000 экземпляров между 1925 и 1928 года, и потом внезапный подъем еще удвоил его тиражи, но к тому же крупные немецкие предприниматели платили его партии, так же как Генри Форд и несколько аме-риканских компаньонов больших немецких фирм. С 1925 года у него был свой персональный шофер, а его друг Эрнст «Путци» Ханфштенгль финансово помо-гал ежедневной газете НСДАП «Фёлькишер Беобахтер» («Народный обозреватель»).

Американский немец по происхождению, близко связанный с Франклином Де-лано Рузвельтом, «Путци» в 1920 году устроился в Баварии, где Генрих Гимм-лер был его преподавателем в Королевском колледже. В 1928 году он стал официальным представителем партии перед органами иностранной прессы. Он часто посещал одновременно сливки нацистского общества и Адольфа Гитлера, частная жизнь которого была известна только нескольким особо приближенным к нему людям.

Выстрел, который пронзил ночь 18 сентября 1931 года, был именно тем боль-шим делом, которое искал инспектор полиции Генрих Мюллер: он был на служ-бе в тот вечер, он был первым на месте происшествия, и «Путци» был одним из очень редких свидетелей, которых он знал. Так же как он был одним из редких свидетелей того, как в 1934 году начался пожар Рейхстага.

(Непонятно, почему свидетельства «Путци» о поджоге Рейхстага все еще окру-жены молчанием. Он рассказал об этом на допросе американцам после своего разрыва с Гитлером и возвращения в 1941 году в США. Благодаря протекции Рузвельта он отделался лишь интернированием в Канаду. Затем он до конца жизни уехал в Австралию. (Здесь автор ошибается, после войны американцы вернули Ханфштенгля, который работал у них в службе антигерманской спец-пропаганды, назад в Германию (1946), там он полгода отсидел в лагере для ин-тернированных, и в 1947 году вернулся в Мюнхен, где и умер в 1975 году. — прим. перев.) «Путци» утверждал, что Геринг, Геббельс и он сам побежали по подземному туннелю, который вел к подвалам Рейхстага, как раз когда пламя было зажжено штурмовиком Карлом Эрнстом. Вскоре после этого Карл Эрнст был убит при невыясненных обстоятельствах. — прим. автора. Впрочем, версия о виновности Карла Эрнста в поджоге Рейхстага, по крайней мере, как органи-затора, хотя и распространена достаточно широко, остается окончательно не-подтвержденной. — прим. перев.)

Официальная версия, представленная органами, в которых работал Генрих Мюллер, делает вывод о самоубийстве Гели Раубаль…

Странное самоубийство! Гели лежала у ножки своего рабочего стола. На столе несколько строк, написанных ее рукой, которые заканчиваются на слове «и». Орудием самоубийства послужил, как говорили, армейский пистолет, но он ис-чез… Мюллер составлял свой протокол, когда прибыл Мартин Борман. Именно он контролировал расследование, в чем ему почти незамедлительно начал по-могать Райнхард Гейдрих. Нужно заметить, что Гейдрих, который тогда еще не примкнул к партии, а в СС вступил лишь в начале года, десять недель спустя поднимется до майора (штурмбанфюрера) СС, год спустя — до полковника СС (штандартенфюрера) и главы СД. Параллельно с этим Борман, уже рейхсляйтер НСДАП, видит расширение и укрепление своих полномочий. Третий, кто полу-чил выгоду в этом ряду странного карьерного роста, — Генрих Мюллер, вскоре назначенный на должность главного инспектора, следовательно, ставший одним из двух или трех главных персон в руководстве мюнхенской полиции.