Дословный перевод
Шрифт:
— Пап, если не захочешь отвечать, я пойму и переспрашивать не буду. Это был твой приказ?
В ожидании ответа она немного отклонилась, пристально глядя на отца.
— Нет, не мой. Если бы мне стало известно, что у него задание тебя забрать, Михайлов бы до аэропорта не доехал, — Николай Петрович знал, что она догадается если не обо всем, о чем он умолчал, то о многом. — Может, Астахов, но тоже сомневаюсь — он не любит с трупами связываться. Гораздо проще сделать так, чтобы человек просто исчез. А это больше похоже на демонстративную казнь.
Алена кивнула, испытывая одновременно и облегчение от того, что он не брал на себя такой грех, и внутренне исходя нервной дрожью. Понятно, что если бы распоряжение исходило от папы, сам бы он не стрелял, но тут разница небольшая — убийцей был бы именно он. Хоть понимание серьезности дел, в которых участвует отец, пришло намного раньше, ещё несколько лет назад, только до сих пор девушку от этого как-то передергивало.
— Сорок две минуты, — молчавший все это время Алексей включил поворотник и вклинился в узкую щель между припаркованными машинами.
— Молодец, — Герман ещё сильнее сжал ладонь на Лёнкином плече, так, что она даже тайком поморщилась от боли, а потом отстранился. — Можно я тебя кое о чем попрошу?
— Конечно.
— Если будет настроение, позвони. Я буду рад поговорить с тобой.
— Обязательно, — не обращая внимания на уже придерживающего для неё дверь Лешу, Алена поцеловала отца в твердую щеку. — Ну, раз замуж пока не берут, хоть на рейс проводишь?
— Естественно, — с удивительной для своего возраста прытью Герман выскочил из машины. — Ну, посмотрим, совсем твой Власов дурак, или надежда ещё есть…
В здании аэровокзала витали эманации настороженности, нервного напряжения и нарастающего желания сдать билеты и ехать поездом. Останавливало только стойкое понимание, что альтернатива грозит тряской в "голубом вагоне", как минимум, неделю. То, что перевозчик озаботился проверкой летающего корыта в самый последний момент, вызывало дополнительные подозрения, медленно формирующиеся в твердую уверенность — все это не просто так.
Алене стало даже неудобно — из-за неё столько народу страдает… Но разглядев сидящего в зале ожидания Женьку, который со спокойствием Далай-ламы слушал музыку через наушники и выглядел расслабленным и почти довольным, муки нечистой совести пропали полностью.
— Давай паспорт, схожу за билетом, — отец придержал её за локоть.
— Не хочешь поздороваться?
— Не хочу видеть, как вы будете обжиматься. Документы отдай.
Забрав требуемое, Герман растворился в блуждающем разрозненными стайками народе. Лёнка, глубоко вздохнув напоследок, целенаправленно пошла к Власову, злобно зыркнув на какую-то белобрысую девицу, которое как раз хотела занять свободное место возле Женьки. Блондинка, похоже, впечатлилась, потому что сбилась с шага, а потом и вовсе отвернулась, мол, не очень и хотелось.
Присев рядом с ним, девушка на секунду задумалась. Нет, что она ему скажет, продумала, пока они с папой молчали в
— Привет, — похоже, Женька ничуть не удивился, заметив Алену в непосредственной близости. Или, вероятнее всего, он просто делал вид, что ничего не замечает, сам же сквозь полуприкрытые веки внимательно наблюдал за территорией.
— Пока я была здесь, постоянно пыталась бодаться с отцом за право решать самой, как мне жить, на кого учиться… А после того, как переехала, и вовсе привыкла быть одна. Я совершенно не считаю тебя неспособным решать проблемы, просто для меня все это настолько ново и странно… — Он не ответил, но плеер убрал и перестал строить из себя персидского кошака, развалившегося на стащенном с вешалки хозяйском пальто. — И немного страшно доверять.
— Это я и так понял.
— Жень, для меня, правда, трудно вот так сразу перестроиться. Последний пару лет у меня была тихая и размеренная жизнь, наверное, просто привыкла к ней, поэтому сейчас, когда снова все это вернулось… Я иногда просто не знаю, что делать и как поступить. Поэтому невольно начинаю пытаться подстроить все под себя. Мне так комфортнее и безопаснее. И меньше всего я хотела тебя этим обидеть.
— Почему ты не сказала, что позвонила ему? — Власов потянулся за её рукой, переплетая их пальцы.
— Не хотела, чтобы ты ревновал. Я же вижу, что тебя при одном только упоминании об Астахове передергивает.
— Этот урод несколько суток держал тебя в заложницах. Вот как-то это не способствует появлению горячей братской любви. И с чего он кинулся тебе помогать? Совесть заела?
— У него её, наверное, с рождения нет. Просто за то, что я отдала ему акции и ввела в совет директоров, он пообещал мне помочь, если будет нужно. Понадобилось очень скоро…
— Это точно не он все затеял? — скорее всего, Женька и сам не отдавал в этом отчет, но, по уже сложившееся привычке, пока говорил, поглаживал её ладонь и пальцы.
— Нет, не он. Тут вообще все, одновременно, сложно и просто. Не было никакого предательства, просто те, кому на самом деле принадлежит большая часть бизнеса, решили проверить, в силах ли отец справиться с очень не вовремя навалившимися со всех сторон проблемами. Или уже пора готовить ему приемника…
— Ты хочешь сказать, это работа своих же?
— Ага, — припомнив выражение Даниила, позаимствованное у Киплинга, девушка улыбнулась одним уголком губ. — Но Акелла и на этот раз не промахнулся…
— С одной стороны — бред полнейший, а с другой… Никакой тебе переаттестации, сразу виден уровень профпригодности. Ален, все это понятно, а теперь послушай меня. Какая бы дурная или светлая мысль тебя не осенила, рассказывай. Не для того, чтобы я контролировал тебя, просто не хочу снова такой лажи, как была сегодня.
— Хорошо. Прости меня, пожалуйста.