Доспех духа. Ноналогия

Фалько

— Кофе, — попросил Георгий Иванович и вернулся к гостю. — Так что Вы говорили про войну?

— Ночью Воронцов напал на дом Матчиных и разнес половину квартала, — довольно спокойно произнес великий мастер. — Насколько я знаю, есть жертвы среди ни в чем не повинных жителей.

— А что Матчин и его родные? — уточнил министр.

— Живы и здоровы. Воронцов и его сторонники понесли огромные потери. Ужасное событие, глупое, даже нелепое.

— Нелепое, — согласился Гладков. — Что-нибудь известно про мотивы Великого князя? Наумовы

же первые его поддержали, что могло случиться?

— В том и дело, что я не могу понять, — сказал Наумов. — Но это вопрос совсем других ведомств, которые разберутся, что было, кого наказать и как строго.

— Дела, дела, — протянул министр. Если причин такого громкого события сразу не назвали, значит, они лежали где-то глубоко или были очень личными для огласки.

В кабинет вошел секретарь, поставил поднос с горячим кофе, отдельно сливки и желтые кубики тростникового сахара, как любил Георгий Иванович. По кабинету сразу распространился приятный аромат.

— Я не хотел спешить, — великий мастер пригубил кофе и довольно покачал головой. — Но ситуация слишком напряженная. Я планирую собрать Высокую комиссию, чтобы удостоверить факт развития силы уровня великого мастера.

— Матчин? — сразу догадался Гладков.

— Пока это только Высокая комиссия, — кивнул Геннадий Сергеевич. — По международным соглашениям и обязательствам мы должны поставить в известность правителей стран, участников договора о Великой силе, о проведении такой комиссии. Если результат будет положительным, то нам с коллегами предстоит провести экзамен для Матчина, но об этом пока рано.

— Вы думаете, что Матчин провалит комиссию?

— Нет, исключено. Я переживаю совсем не из-за этого.

— Два великих мастера в Российской Империи— это хорошие новости, — быстро сказал Георгий Иванович. — Это укрепит наши позиции на мировой арене. А кто войдет в комиссию? Помимо военных.

— Я пока решаю этот вопрос, — уклончиво ответил великий мастер. — А по срокам… Думаю, что в течение пары недель все определится, а сама комиссия пройдет в последних числах сентября.

— Сегодня отменю все дела, встречусь с послами стран из Большой десятки, вручу им письма, — сказал министр. — А завтра сделаем официальное заявление от МИДа, для всех остальных.

— Поддерживаю, — кивнул Геннадий Сергеевич. — Когда будете встречаться с послами, пригласите представителя Италии. Хотя у них и нет великого мастера, просто сообщите им эту новость. Здесь замешан герцог Бурбон и я хочу сгладить острые углы от произошедшего.

— А что произошло, если не секрет? — заинтересовался Георгий Иванович. — Чтобы я знал, за что приносить извинения и насколько официальными они должны быть.

— Князь Воронцов ночью пытался убить не только Матчина, но и дочку герцога. Но Вы это скоро узнаете, когда дойдет дело до служебных писем.

Чтобы собраться с мыслями, министр пригубил кофе. Эта новость была не менее удивительная, чем предыдущая.

Герцог Бурбон-Сицилийский один из самых влиятельных людей Италии и ссориться с ним все равно, что ссориться с королем. У братьев Романовых немало родственников в том числе в Италии, и закрывать себе дорогу в королевство— недальновидное решение, мягко говоря.

— С дочерью герцога все в порядке? — уточнил Георгий Иванович. — Она не пострадала?

— Нет, все обошлось. Но страха девушка натерпелась, я уверен.

Геннадий Сергеевич допил кофе, встал, распрощался и бодрым шагом вышел. Его можно было понять. Учитывая тенденции по разделу мира, заполучить второго великого мастера— означало получить преимущество в этой борьбе. Оставалось надеяться, что Матчин будет так же силен, как и ректор МИБИ.

Посидев еще немного, Георгий Иванович вернулся за рабочий стол, вынул подшивку служебных писем и быстро пролистал, найдя сразу три сообщения от посла Италии. Отложив их в сторону, он поднял трубку телефона.

— С Куракиным соедините.

— Одну минуту, — послышался приятный женский голос и почти сразу в трубке раздались длинные гудки.

В кабинет заглянул секретарь, но Георгий Иванович жестом отослал его, показывая, что занят важным звонком.

— Куракин слушает, — послышалось в трубке.

— Гладков беспокоит. Меня сейчас последними новостями озадачили, ты уже в курсе?

— В курсе, — ответил Вячеслав Михайлович.

— И о Высокой комиссии?

— Нет, — голос одного из самых влиятельных министров при покойном Императоре Иване изменился, став очень деловым. Несмотря на все события, его двоюродный брат до сих пор занимал должность гофмейстера важнейших императорских дворцов.

— У меня в связи с этим плотный график, но я могу принять тебя в течение ближайших двух часов.

— Буду через час.

— Жду, — Георгий Иванович повесил трубку и улыбнулся. Поймав интересную мысль, снова поднял ее. — Двадцать шесть, ноль, одиннадцать.

— Соединяю, — подтвердил женский голос и снова пошли длинные гудки.

Ждать пришлось секунд пятнадцать, после чего что-то щелкнуло, зашипело и послышался знакомый голос.

— Слушаю.

— Константин Николаевич, это Гладков беспокоит.

— Георгий Иванович, узнал, — голос князя Разумовского сразу стал доброжелательным.

— Есть серьезный разговор по поводу произошедших ночью событий…

* * *

Пока мы ехали к воинской части, я успел многим позвонить. Начал с Василия, который благополучно выехал из района, связался с Давидом Карловичем Бергом и сейчас отдыхал где-то на тайной квартире. С княжнами я тоже поговорил, узнал от Марии, что с ними все в порядке, только Лиза порезала руку, но не сильно. Девушки храбрились, немного шутили и спрашивали, смогут ли они увидеться с мамой. Я пока не знал, что ответить на этот вопрос, поэтому пришлось их немного огорчить.