Достать василиска!
Шрифт:
Водрузив на стол у стены четыре черных саквояжа, которые парень притащил с собой, он оглядел одним глазом присутствующих (второй прятался за косой челкой антрацитово — черного цвета) и, остановившись на мне, констатировал:
— Новенькая.
— Угу, — кивнула я, а потом, решив, что не совсем прилично просто угукать преподу, представилась: — Элиссандра Страхова, свободная ведьма.
— Сверр, — просто сказал брюнет, подмигнув мне. Все тем же единственным глазом. Прозрачно — голубым и лукавым… хм. — Я выпускник МАРиС, иногда ассистирую Сигурду, а иногда и подменяю его, как сегодня, — и уже обращаясь
И ребята, которых только что откровенно «обласкали», не то что не обиделись, а еще и весело загалдели, предвкушая незапланированный урок. Похоже, брюнета они любили и занятиям с ним искренне радовались. Я же решила подождать, присмотреться, а потом уже и определяться с мнением на счет голубоглазого выпускника. И тут же начала воплощать свой план в жизнь: оценивающе разглядывать долговязую мужскую фигуру в черной одежде, не имевшей ничего общего с мантиями, которые носили преподаватели МАРиС.
Сверр был высок. А в сравнении со мной, наверное, и вовсе «дядя, достань воробушка». Еще он был худощав, но не субтилен, как некоторые парни, а, скорее, жилист. Руки красивые: пальцы длинные, гибкие, как у музыканта, а вот цвет ногтей, отливающий металлом, странный. В то что мужчина использует лак, отчего-то не верилось, скорей всего какая-нибудь аномалия, что частенько бывает у магов. Плечи широкие, спина длинная, таз узкий, и поверх всего этого костюм с иголочки. Черный, легкий, с серебристой отделкой и эмблемой в виде оскалившейся змеи на рукаве и груди. Такие нашивки обычно носили старшие курсы, когда пора общеобразовательных предметов уступала место строго — специальным. У некромантов, к примеру, символом являлась смерть с косой, у лекарей — змея, но точно не капающая ядом, как у этого типа. Любопытство набирало обороты, и выяснить, кто же он такой, хотелось все больше.
— Страхова, — даже не взглянув на меня, парень методично открывал свои саквояжи, — я, конечно, допускаю, что хорош собой, и некоторые девушки не могут от меня глаз оторвать, но все же… ты так и будешь взглядом гипнотизировать али спросишь чего для разнообразия?
Народ заржал, я прищурилась.
— Не гипнотизировать — оглаживать! — хихикнула кудрявая выдра, которая по злой случайности носила гордое звание ведьмы.
— Или облизывать, — поддакнула ее подружка — подпевала, кокетливо расправляя белый воротничок на зеленом форменном платье.
— Лучше уж сразу раздевать, — предложил свою версию кто-то из парней.
— Ис — с-спепелять, — прошипела я, недовольная тем, как весело улыбается наш временный преподаватель, реагируя на их комментарии. — А если серьезно, меня эмблема заинтересовала. Это что за специальность? Целители?
— Заклинатели змей, — взглянув-таки на меня из-под длинной челки, сказал Сверр. — Целители? Хм… И да и нет. Мы работаем по своей методике и специализируемся на ядах. Впрочем, это не отменяет лечебной практики и исцеления многих болезней. А все благодаря им… моим очаровательным малыша — а-ам, — ласково протянул брюнет и, сунув руку в один из саквояжей, достал оттуда золотисто — красную ши — ран*, которая пестрой лентой обвила мужское запястье, скользнув хвостом в рукав.
— О! — выдавила я, передернув плечами. Не люблю ползучих, как
«Заклинатель значит… угу, — подвела мысленный итог я. — Еще один на мою бедную голову. И целых четыре сумки со змеями. Тьфу! Надеюсь, от этих хотя бы проблем не будет, как от друида с лесным полозом».
Знать бы тогда, как ошибаюсь, я б с пары сбежала, прикинувшись больной.
Занятия начались после колокольного перезвона, от которого хотелось зажать уши. Обстановка в аудитории была приятной и непринужденной, будто мы не учиться пришли, а общаться на интересную тему. Тема, к слову, действительно оказалась весьма и весьма любопытной. Показав на радость студентам всех своих змей в количестве двенадцати штук, Сверр рассказал немного про каждую, потом вернул их на место, шепнул что-то непонятное, чтобы не покидали саквояжи, и пошел к доске писать формулы заклинаний, способных подчинить этот ползучий выводок воле заклинателя.
Как только он заканчивал выводить рисунок того или иного магического плетения, белый набросок отделялся от деревянной поверхности и начинал светиться синим. Легонько касаясь его кончиками пальцев, брюнет отправлял мерцающие схемы в угол, наслаивая их друг на друга, или посылал кому-то из студентов, если возникали вопросы. Таким образом, к концу первой пары все помещение кишело полупрозрачными формулами, которые мы активно записывали, а некоторые еще и пробовали их на прочность, пытаясь поймать, развеять или закинуть мерцающий рисунок соседу за шиворот. Вот вроде ж и второй курс академии, а вели себя, как в детсаду шалопаи!
И заклинатель змей тут, похоже, был вовсе не воспитателем, а главным зачинщиком. Потому что, собрав на перемене все свои каракули в кучу, он предложил нам закрепить материал, не штудируя учебники, а играя в лотерею, призом которой объявил два билета на бал — маскарад, проводимый старшекурсниками в канун ночи багровой луны. Естественно, «недознахари» согласились. И те, кто не все помнил, начали шустро рыться в записях соседей, восстанавливая пропущенное. В мой блокнот одногруппники заглянуть поостереглись. И правильно! Я их еще за столовую не простила.
Пока они носились по классу, обсуждая пройденные формулы, я потихоньку сплетала под партой слабенькие заклинания — маячки, которые в неактивной форме нельзя было заметить — так же, как и «кривые ручки». А потом, по примеру препода, разослала свои творения по классу, не обидев ни одного студента, хлопнувшего меня по плечу перед обедом.
Вторая пара началась с «экзамена», ну или с чего-то сильно на него похожего. Выложив на стол два вожделенный билета, при взгляде на которые глаза у ребят вспыхивали, будто они не люди, а алчущие крови зомби, Сверр начал вызывать нас по списку к столу, вытягивать из пачки мерцающих схем одну наугад и пытать студента разными каверзными вопросами. Когда очередь дошла до меня, брюнет уже явно устал, потому что, вместо того чтобы прожигать очередную жертву взглядом, принялся что-то записывать в журнал, не забывая при этом поглаживать свернувшуюся на столе змею — единственную, которая не пожелала вернуться в контейнер.