Достать василиска!
Шрифт:
Я же, получив формулу, какое-то время ее внимательно рассматривала, потом покрутила, повертела, подумала немного и начала отвечать. И рассказала бы все, что нам поведал об этом заклинании Сверр, так как на память никогда не жаловалась, если б не заметила, как из саквояжа, стоящего на столе для опытных образцов, выползает упитанный ши — ран. В панике окинув взглядом остальные сумки, поняла, что они пусты. И, что самое паршивое, содержимое этих проклятых контейнеров обнаружилось почти сразу… возле моих ног! Пока я разглагольствовала по теме вопроса, изучая профиль сидящего препода, ползучие твари
Дар речи пропал, в горле пересохло, руки похолодели, а ступни (предатели!) словно приросли к полу. Я стояла и круглыми глазами смотрела на змей, чьи лощеные шкурки переливалась золотисто — красными разводами. Группа, затаив дыхание, взирала на меня, а заклинатель (чтоб его!) пялился в свой проклятый журнал, совершенно не замечая происходящего.
— Све — е-ер? — сдавленно протянула я, стараясь и дальше не шевелиться, дабы не разозлить энергичных ши — ранчиков, начавших штурмовать мою застывшую статуей фигуру.
— Что, Страхова? Забыла связку в схеме? — не поднимая головы, предположил парень.
— Свер — р-р, — жалобное «блеянье» переросло в совсем не жалобное рычание.
— Слушаю тебя, Эллис.
— Лучше обернис — с-сь, — я дошла и до шипения, что очень понравилось скользким довескам, облюбовавшим меня. Как они вообще выбрались, если маг их чарами привязал к саквояжам?! Или и тут виновата моя уникальная кровь? Змеи на нее, как пчелы на мед, ползут, что ли? И — и-и… кусать будут?
Я сглотнула, как мне показалось, очень громко в повисшей тишине.
— А? — парень вскинул голову, оценил ситуацию и меня, обвешанную ядовитыми гадами, использующими слабенький дар левитации, присущий этому виду, после чего пробормотал, взъерошив свои черные волосы:
— Черт! Совсем забыл.
— Ш — ш-то? — уточнила, по — прежнему шипя, так как рептилиям эта манера разговора импонировала больше других, а злить или раздражать ядовитых деток, почему-то решивших, что я их мамочка, не хотелось.
— Так, ничего, — встав, Сверр подошел ближе и начал одного за другим снимать с меня змей, что-то шепча при этом каждой в мордочку.
Когда с головы был убран последний гад, я одарила парня таким взглядом, что тот моментально извинился, сославшись на случайный недосмотр, и в качестве возмещения морального ущерба сунул мне в руки ту самую пару билетов, за которой охотилась вся наша группа. Студенты разочарованно загудели, а я поняла, что мирная жизнь нам с ними в ближайшее время не светит. Но и от подарка старшекурсника отказываться не стала, потому что, во — первых, он еще легко отделался, учитывая мою нелюбовь к ползучим, а во — вторых, приятно было, что пакостные одногруппники остались с носом.
— Да она специально их подманила, чтобы билеты получить! — возмутилась кудрявая ведьмочка, явно претендовавшая на роль первой красавицы нашего потока.
— Это нечестно, — поддержали ее другие.
— Ши — раны сами бы не нарушили приказ заклинателя…
— Ведьма их заколдовала…
— Мы тоже хотим на маскарад! — высказался за всех Котя, обиженно поджав губы.
А я так и стояла, не в силах сдвинуться с места. Задним числом пробил озноб, руки уже не просто подрагивали, а откровенно тряслись, поэтому обняла себя
— Эй, ты в порядке? — забеспокоился Сверр, на что я отрицательно мотнула головой. — В лазарет, может? — предложил он — повторила то же движение. — Ужалили? Да не может такого быть!
— Нет, наоборот, они, похоже, увидели во мне родственную душу, — выдавила из себя со слабым смешком и, не желая показывать всем, что страдаю легкой формой герпетофобии, почему-то распространяющейся исключительно на мелких особей, нашла-таки в себе силы вернуться за парту.
У Сверра оказалось еще два билета, и это спасло меня от зависти и ненависти одногруппников. Но точно не спасло их от моей практически оформившейся в воображении мести, которую я планировала осуществить сегодняшней ночью. А билеты… что ж, сходим с бабушкой на маскарад, почему бы не повеселиться?
Катарина
Это было небольшое помещение, ничуть не похожее на смотровую, где мне довелось побывать на пару с Кларой, и на палату, в которой я очнулась после снятия первого проклятия вредной ведьмочки. Жаль, что она так на меня взъелась все-таки. Ведь поначалу эта черноволосая девушка мне даже понравилась. Уверенная в себе, способная, бойкая, не то, что я. А в результате… эх!
Итак… комната. Отделанная под дерево, она обладала удобным диваном, массивным письменным столом и не менее массивным шкафом с кучей книжных полок, видневшихся сквозь тонированные стекла. Там же находилось и кресло, в котором, скрестив на груди руки, сидел Сигурд Сальдозар. А в дверном проеме, ведущем непонятно куда, стояла женщина — ящерица в длинной мантии лекаря. Целый целительский корпус при МАРиС! Это ж как часто, надо полагать, в этом странном вузе народ калечится?!
— Нет на ней больше «щекотунчика», — сообщила Ехтиндра, еще раз осмотрев меня. — Развеялся, и создателя не отследить.
— Уверена? — уточнил блондин, не меняя позы.
— Да чтоб у меня чешуя облезла! — заявила повелительница морга и, как изволил обмолвиться господин Сальдозар — лучший специалист по проклятиям в академии. — Хотя — а-а, — протянула она, задумчиво пошкрябав острый подбородок когтем, а я напряглась, — что, говоришь, активировало заклинание?
— По предположениям некоторых очевидцев, поцелуй.
— Хм, — на этот раз ящерица почесала свою длинную шею и не одним когтем, а всей пятерней. Эдак у нее и правда чешуя отвалится! — Ну так давай проверим! — и, вдохновившись идеей, добавила: — Целуй ее!
Этого я не выдержала:
— Не надо меня целовать! Вы же сами сказали, что проклятия больше нет, — сказала, обняв себя за плечи.
Было зябко, неловко и страшно. Только — только я начала нормально соображать, избавившись от эффекта колдовского взгляда. Только обрела способность думать своей головой, а не под действием любовных чар. Но то, что они, чары эти, развеялись, вовсе не означало, что я не помнила свои ощущения. И от мысли, что блондин сейчас подойдет, склонится надо мной и… Да к чертям рогатым такие испытания! Одно дело убеждать саму себя, что моя симпатия к проклятому василиску вызвана исключительно его странным даром. Другое — почувствовать что-то, когда этого самого действия нет и в помине.