Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга
Шрифт:
Я говорил уже, что ради жен и детей был способен на все, и всегда поступал так; мне приходилось лопатой перекидывать человечье дерьмо, стоя в нем по колено, — но дети не голодали. Но вот рабства я касаться не буду. Не потому, что мне приходилось бывать рабом, — это мой принцип. Зови его верой или определи как глубокое моральное убеждение. Как бы то ни было — для меня здесь предмета спора нет. Если живой человек чего-то стоит — собственностью он быть не должен, поскольку слишком дорог для этого. И если у него
Но это не значит, что я брошусь резать ему глотку при первой встрече — иначе я бы и до ста лет не дожил. В рабстве, Айра, есть еще одна жуткая вещь: раба нельзя отпустить на свободу, он должен освободиться сам. — Лазарус нахмурился. — Ты все время вынуждаешь меня говорить о том, чего я не могу доказать. Заполучив корабль, я тотчас же продезинфицировал его, загрузил товарами, которые, на мой взгляд, можно было продать, взял на борт воду и пищу в расчете на человеческий груз, для перевозки которого судно было предназначено, дал капитану и экипажу недельный отпуск, известил протектора — верховного государственного работорговца, — что мы приступим к погрузке, как только явятся шкипер и казначей.
А потом, в воскресенье, привел семью на корабль — якобы на экскурсию. Верховный протектор однако проявил подозрительность и настоял, чтобы мы взяли его с собой. Пришлось прихватить и его — и едва моя семья оказалась на борту, мы стартовали. Мы улетели из этой системы, чтобы больше не возвращаться. Но прежде чем приземлиться на цивилизованную планету, мы с мальчиками — двое уже почти выросли — уничтожили все признаки того, что судно было рабовладельческим… пришлось даже выбросить кое-что из товаров.
— Ну, а что случилось с протектором? — спросил я. — С ним не было хлопот?
— Так и знал, что ты спросишь. Выбросил за борт сукина сына. Живьем. Он вылетел, выпучив глаза, и истек кровью. А что я, по-твоему, должен был делать с ним? Целоваться?
Контрапункт: III
Оказавшись вдвоем с Иштар в машине, Галахад спросил:
— Ты всерьез сделала предложение старейшему? Насчет ребенка от него.
— Как я могла шутить в присутствии двух свидетелей, один из которых — сам исполняющий обязанности?
— Я не знаю, как ты могла. Но зачем это тебе, Иштар?
— Потому что я сентиментальна и склонна к атавизму.
— Кусаться обязательно?
Она обняла его одной рукой за плечи, другую положила ему на ладонь.
— Извини, дорогой. День тянулся так долго — ведь хоть ночь и была дивной, выспаться не удалось. Меня волнует разные вещи — и поднятая тобой тема не может оставить меня равнодушной.
— Мне не следовало спрашивать. Это вторжение в личную
— Дорогой мой! Я понимаю, что это такое… отчасти. Поэтому для медика я слишком эмоциональна. Скажи, разве ты смог бы удержаться и не сделать подобное предложение, если бы был женщиной?
— Я не женщина.
— Знаю — как мужчина ты восхитителен. Но на мгновение попробуй быть логичным, как женщина. Попытайся.
— Не все мужчины нелогичны — это выдумка женщин.
— Извини. Когда приедем домой, придется принять транквилизатор — я уже столько лет не испытывала в них необходимости. Но попробуй представить себя женщиной. Пожалуйста! Хотя бы на двадцать секунд.
— Мне не нужно двадцать секунд. — Он взял ее за руку и поцеловал. — Будь я женщиной, то ухватился бы за такую возможность. Конечно же, лучших генетических характеристик для отца твоего ребенка представить нельзя.
— Вот именно!
Он заморгал.
— Знаешь, наверное, я тогда просто не представляю, что ты понимаешь под словом «логика».
— А… разве это важно? Ведь мы пришли к одному и тому же ответу. — Машина свернула и остановилась. Иштар встала. — Итак, забудем. Дорогой, мы уже дома.
— Ты дома, я нет. Думаю…
— Мужчины не думают.
— Я думаю, что тебе нужно выспаться, Иштар.
— Ты закупоривал меня в эту штуковину, тебе и снимать ее.
— Да? А потом ты решишь покормить меня, и опять тебе не удастся выспаться. Можешь снять через голову — как я это делал в деконтаминационной.
Она вздохнула.
— Галахад, — не знаю, правильно ли я выбрала тебе имя, — разве я должна предлагать тебе контракт на сожительство, если хочу провести с тобой еще одну ночь? Скорей всего нам с тобой и сегодня поспать не придется.
— И я о том же.
— Не совсем. Потому что, может, нам придется работать всю ночь. Даже если ты выкроишь три минутки для обоюдного нашего удовольствия.
— Три минутки? Зачем же так торопиться?
— Ну хорошо — пяти хватит?
— Мне предлагают двадцать минут — и извинения?
— Ох эти мужчины! Тридцать минут, дорогой, и никаких извинений.
— Согласен. — Он встал.
— Но пять ты уже потратил на препирательства. Пошли, мой несносный.
Он последовал за нею в прихожую.
— А что это еще за ночная работа?
— И завтра тоже придется поработать. Надо проверить, что там успел скопить телефон. Если ничего не окажется, придется обратиться прямо к исполняющему обязанности, хотя я совершенно не хочу этого делать. Я должна осмотреть его хижину и выяснить, что там надо сделать. Потом мы вдвоем перевезем Лазаруса; этого я никому не могу доверить. Потом…
— Иштар! Неужели ты собираешься это сделать? Нестерильное обиталище, никакого запасного оборудования и так далее.