Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга
Шрифт:
— Нет, вы собирались рассказать о слепце, с которым познакомились, когда командовали шлюхами на Марсе.
— Айра, ты груб, как дедуся Джонсон. Звали его «Шумок» — не припомню настоящего имени, да и было ли оно. Так вот Шумок был из той же породы, что и ты, — из тех, кого не приходится заставлять работать. В те дни слепец вполне мог прожить на милостыню, а большего ему не предлагали, ведь тогда вернуть зрение было нельзя.
Только Шумок не желал жить за счет других и делал, что мог. Играл на коробочке с мехами и пел. Был такой инструмент: жмешь на клавиши, водишь руками — приятно слушать. Все это происходило
Раз Шумок заскочил вечерком, сбросил пневмокостюм в раздевалке и принялся петь и играть. А я и не заметил, как он вошел.
Мое правило было такое: «покупай, наслаждайся или проваливай». Ну, конечно, наше заведение всегда могло угостить пивком завсегдатая, оказавшегося на мели. Но Шумок завсегдатаем не был, он был бродягой и выглядел и благоухал соответственно. Я уже собрался обойтись с ним соответствующим образом, но, увидев на его глазах повязку, притормозил.
Слепцов не выбрасывают, их не трогают. И я оставил его в покое, правда, приглядывал за ним. Он даже не присел. Просто играл на разбитой стейнвеевской гармонике и пел — и то и другое он делал неважно, но я выключил пианетту, чтобы не мешать ему. Одна из девиц пошла по кругу с его шляпой.
Когда он подошел к моему столику, я угостил его пивом, предложил сесть — и сразу пожалел об этом: ну и разило же от него! Он поблагодарил меня и принялся рассказывать о себе. Врал, в основном.
— Как вы, дедуся?
— Спасибо, Айра. Сказал, что до несчастного случая был главным механиком на одном из больших гарримановских лайнеров. Может, он и впрямь был космонавтом, поскольку жаргон знал, как надо. Но я не пытался его поймать. Если слепец уверяет, что был наследным принцем священной Римской империи — пусть его врет, я возмущаться не буду. Может, он был дежурным механиком, грузчиком или кем-то в этом роде. Скорее всего он был горняком, небрежно обошедшимся с взрывчаткой.
Обходя после закрытия заведение, я обнаружил его в кухне — он спал. Это было недопустимо — все-таки мы поддерживали в столовой чистоту. Я отвел его в свободную комнату и уложил спать, чтобы утром покормить завтраком и отправить восвояси — у меня ведь не ночлежка.
В общем, рассказывать можно долго. В следующий раз я увидел его уже за завтраком — и едва узнал. Две девицы вымыли его в ванной, причесали, побрили, нарядили в чистую одежду — мою, конечно же — выбросили грязную тряпку, которой он прикрывал глазницы, и заменили ее чистой белой повязкой.
Я, родственнички, против ветра не плюю. Девицы вправе были держать любимцев; я знал, зачем ко мне ходят — не ради того, чтобы послушать мою игру на пианетте. И хотя этот любимчик ходил на двух, а не на четырех, и ел больше меня самого — я не спорил. Гормон-Холл стал домом для Шумка — пока девицам не наскучит.
Но я не сразу догадался, что Шумок не паразит, который пользуется кровом, едой и, вероятно, товаром, не забывая выкачивать дань из наших гостей, — нет, он тоже налегал на весло. Короче, через месяц мой гроссбух засвидетельствовал рост доходов.
— А как вы добились этого, Лазарус? Он же еще и собирал подаяния.
— Айра, неужели я должен думать за тебя? Впрочем, нет, здесь этим занимается Минерва. Наверное, ты не задумывался, что приносит прибыль в подобного
Кухня обслуживала девиц — в комнатах и в столовой, по расписанию или желанию. Кроме того, всю ночь работала для посетителей и приносила доход — в основном за счет заказов, которые делали девицы. Бар тоже действовал не в убыток, после того как я уволил одного бармена «с тремя руками». Заработок девицы оставляли себе — только платили за каждого посетителя, а если он оставался на ночь, плата увеличивалась втрое. Я разрешал им смошенничать — иногда, но если это случалось часто или какой-то ванек жаловался, что с него слупили невесть сколько, я с такими девицами беседовал. Особых хлопот не было — они ж настоящие леди, — к тому же я контролировал их — приходилось иметь глаза и на затылке.
Жалоб на дороговизну было больше, но я помню лишь один случай, когда виноватой оказалась девица. Обычно выходило иначе. Жлоб отсчитывал чересчур много денег в жадные ручонки, потом начинал жалеть и пытался отобрать их. Но таких я чуял издалека, к тому же в комнатах были установлены микрофоны… ну и, если требовалось, приходил на помощь. Подобные типы у меня мячиками вылетали за дверь.
— Дедушка, а встречались такие здоровенные, которых было не выставить?
— Нет, Галахад. Габариты в драке особого значения не имеют… к тому же на всякий случай я всегда был вооружен. Но если мне нужно утихомирить буяна — я добьюсь этого во что бы то ни стало. Если неожиданно врубить ногой прямо в развилину, любой проваляется достаточно долго, чтобы успеть вышвырнуть его за дверь.
Не кривись, Гама, душа моя, твой папенька уверял, что тебя шокировать трудно. Но я говорил о Шумке, о том, как он зарабатывал деньги для нас, не забывая и о себе.
В такого рода заведениях на границе обычный посетитель входит, покупает выпивку, разглядывает девочек, покупает выпивку той, которая ему понравилась, отправляется в ее комнату, делает свое дело, потом уходит. В среднем минут тридцать, доход для заведения минимальный.
Так было до Шумка. А когда он появился, дело пошло так: купит посетитель выпивку себе, девице, — и уходит с ней в комнату. Выйдет оттуда, а Шумок поет «Френки и Джонни» или там «Повстречал браток вышибалу», улыбается, куплет за куплетом, — глядишь, посетитель садится, слушает песню до конца — а потом спрашивает, не знает ли слепец «Очи черные». Конечно, Шумок знает, но не признается, а просит, чтобы гость напел ему мелодию и слова. А он, дескать, послушает.
И если у гостя есть деньги, он сидит и час, и другой, поужинает сам, закажет ужин девице, накормит Шумка — и глядь, уже готов повторить с той же девицей, или другой. Есть валюта — засиживается до ночи, тратит деньги на девиц, Шумка, кухню и бар. Если потратится — а вел себя хорошо, не жадничал и не скандалил — я предоставляю ему в кредит постель и завтрак и приглашаю захаживать. Если к следующей зарплате жив еще — непременно приходит. Если нет — заведение потеряло один только ужин — ерунда по сравнению с тем, что он у меня потратил. Дешевая реклама.