Достоевский / Dostoyevsky
Шрифт:
ДОСТОЕВСКИЙ. Не знаю. Все-таки я офицер, и у меня есть определенные обязанности.
ИСАЕВ. Да, я видел вас на плацу. Из осла получился бы лучший офицер. Вы сможете учить моего сына, когда не будете маршировать не в ту сторону и проигрывать деньги в карты.
МАРИЯ. И чем ты собираешься ему платить? Волшебными бобами?
ИСАЕВ. Коровы съели волшебные бобы, но я ему заплачу, со временем. Он мне доверяет, так?
ДОСТОЕВСКИЙ. Разумеется…
ИСАЕВ. Видишь? Он дурак. Такой и нужен нашему сыну. Самый умный персонаж пьесы всегда Дурак.
МАРИЯ. Ты не должен доверять моему мужу. Он никогда не заплатит тебе, и мы будем
ИСАЕВ. Нет, если мы наймем этого дурака, чтобы учить его. Скажите мне правду, дурак. Вы думаете, моя жена красивая?
ДОСТОЕВСКИЙ. Ваша жена очень красивая.
ИСАЕВ. Вы хотите с ней переспать?
ДОСТОЕВСКИЙ. Разумеется, нет.
ИСАЕВ. Почему нет? Что с вами не так? Посмотрите на нее.
ДОСТОЕВСКИЙ. Она замужем.
ИСАЕВ. И кого это останавливало?
ДОСТОЕВСКИЙ. Любого добропорядочного человека.
ИСАЕВ. Если вы сможете найти добропорядочного человека в этой вонючей крысиной дыре, я бы с радостью пожал ему руку.
МАРИЯ. Сначала тебе нужно вытереть свои. Мой муж моет руки только по воскресеньям.
ИСАЕВ. Жизнь слишком коротка, чтобы вновь и вновь тратить время на бессмысленные ритуалы. Зачем мыться, если ты тут же снова перепачкаешься? Земной шар слеплен из грязи, как и мы. Моя жена – патологическая чистюля. Она только и делает, что моется. Я говорю ей, ты до мяса сотрешь свою прекрасную кожу, но она никогда меня не слушает.
МАРИЯ. Потому что ты несешь чушь.
ИСАЕВ. Я несу чушь, потому что людей, которые говорят правду, убивают или ссылают в Сибирь.
МАРИЯ. Мы уже в Сибири.
ИСАЕВ. Но мы преступления не совершили. А он, доложен отметить, совершил. У него были идеи. В России иметь идеи – очень серьезное преступление. У хорошего россиянина никаких идей нет. Только водка. Если чувствуешь приближение идеи – быстро, еще водки. Идеи – вот что убивает россиян. Водка тоже, но с водкой они умирают счастливыми. Или, по крайней мере, глупыми, а это, во многом, одно и то же. Идеи приносят только несчастье. Вы – человек со множеством идей, и вы очень, очень несчастны. А теперь вы еще влюбились в мою жену, а это величайшая катастрофа, какая только может выпасть на долю мужчины. Я знаю, о чем говорю, я еще больший дурак, чем вы. Я – человек, который любит свою жену. Нет повести печальнее на свете. (Он пьет, обнаруживает, что бутылка пуста, переворачивает ее). Еще и водка закончилась. Жизнь становится все трагичнее. Я иду искать работу. Но при удаче не сумею ее найти. Позаботьтесь о моей жене в мое отсутствие. Я уже могу сказать, что мы станем большими друзьями. Будем сидеть и пить вместе, и я расскажу вам, как прекрасна моя жена, когда голая, и вы будете очень, очень несчастным. А потом вы уйдете и напишите книги о людях, которые несчастны. И все, кто прочитают эти книги, станут несчастными. Вот почему искусство так прекрасно и удивительно. Но не столь хорошо, как совокупление.
(Хватает МАРИЮ, крепко целует и уходит)
МАРИЯ. Он прав. Я сделаю тебя очень несчастным.
ДОСТОЕВСКИЙ. Я буду осторожен.
МАРИЯ. Нет, не будешь. Ты – россиянин. Осторожными мы быть не можем. Послушай меня. Я невероятно одинока, и говорю слишком много, и слишком тонко все чувствую, и в голове у меня полный
ДОСТОЕВСКИЙ. Постараюсь держать это в уме.
МАРИЯ. Но ты меня подведешь, потому что мужчины всегда подводят женщин. Поэтому они и заслуживают все то, что мы с ними делаем. (Она целует его, поцелуй долгий и печальный). От тебя пахнет потом и фейерверками. Мне нравится. Но этого недостаточно.
(Поворачивается и уходит).
7
Любой может быть кем угодно
(ДОСТОЕВСКИЙ и АННА. ПОЛИНА и МАРИЯ наблюдают за ними из других мест и времен).
АННА. Что ж, вы не можете сказать, что я вас не предупреждала. Но если мужчина настроен бежать, сломя голову, к собственному уничтожению, отговорить его никому не под силу.
ДОСТОЕВСКИЙ. Если вам говорили, какой я, почему вы пришли сюда? Вы заранее знали, что я – ужасная личность.
АННА. Вы – не ужасная личность.
ПОЛИНА. Он – ужасная личность.
МАРИЯ. Ужасная, это точно.
АННА. Что ж, возможно, вы довольно ужасная личность, но в глубине вы наверняка менее ужасны.
ДОСТОЕВСКИЙ. Но откуда вы знаете? Может, на самом деле я еще более ужасен, чем думают люди. Вы понятия не имеете, что творится у меня в голове.
АННА. Как раз имею, потому что вы постоянно говорите сам с собой. Не замолкаете, даже когда без сознания. Я слышу вас сквозь стены, говорящим во сне. Мне так и подмывало зайти и прижимать подушку к вашему лицу, пока вы не замолчите, но потом, вопреки голосу разума, я заслушивалась тем, что вы говорили.
ДОСТОЕВСКИЙ. Вы правы в том, что не доверяете мне. Я могу быть кем угодно, потому что любой может быть кем угодно. Нам нравится убеждать себя, что мы знаем других людей, но на самом деле вы не имеете ни малейшего понятия, кто я.
АННА. Не такой вы загадочный, каким считаете себя.
МАРИЯ. Он загадочный. И даже хуже.
ПОЛИНА. Беги. Беги прямо сейчас. Беги, если тебе дорога жизнь.
ДОСТОЕВСКИЙ. Я не загадочный. Я непостижимый. Не можете вы знать меня, потому что я сам не знаю себя. Я смотрю в зеркало и вижу незнакомца, который смотрит на меня.
(Смотрит в зеркало и видит СТАРИКА КАРАМАЗОВА).
АННА. Человек, который смотрит на тебя из зеркала – это ты, нравится тебе это или нет.
ДОСТОЕВСКИЙ. Откуда вы знаете, что это я? Он даже не похож на меня.
АННА. А на кого он похож?
ДОСТОЕВСКИЙ. На какого-то преступника. На моего отца.
АННА. Рано или поздно каждый человек, глядя в зеркало, видит, что на него смотрит его отец. Никакая это не трагедия. Этого вы боитесь? Вы боитесь превратиться в своего отца? Неужто это будет так плохо?
ДОСТОЕВСКИЙ. Мой отец был очень тяжелым человеком. Он мучал мою мать. Бил слуг. И у него была навязчивая идея, будто кто-то крал столовые ложки, поэтому он каждый вечер снова и снова пересчитывал их. Одно из моих первых воспоминаний детства – я липовой веткой отгоняю мух, пока мой отец пересчитывает столовые ложки. И от даже не любил суп. Я всегда знаю, когда должно случиться что-то плохое. Перед этим вижу во сне отца.