Дотянись до звезды
Шрифт:
Этот тихий вопрос испугал Чарити, которая, как зачарованная, смотрела на его рот. Только что она с удивлением открыла, что пухлая нижняя губа смягчает резкость его лица.
— Я... Нет, ничего, — путаясь в словах, сказала она, с отчаянием осознавая, каким странным может показаться ее поведение.
— Вот так! Теперь вы в безопасности, — заверил Берт, застегивая ремень и выпрямляясь. — Я настолько похож на него? — спросил он вдруг тихо.
От неожиданности сумочка выпала у нее из рук. Окаменев, Черри уставилась на него, не в силах совладать со своими чувствами.
— Вы... Что вы имеете в виду?
От
— Да, ну, Чарити! Я же не вчера на свет родился! — решительно сказал он. — С момента нашего знакомства вы огрызаетесь на меня при каждом удобном случае. Мне кажется, что я ничем не заслужил такого обращения, а раз так, остается только предположить, что я напоминаю кого-то, кто произвел на вас когда-то самое отрицательное впечатление.
— Джулиан... Джулиан был блондином, — хрипло прошептала она, краем глаза заметив, что Берт нахмурился, очевидно, ожидая от нее других слов. Впрочем, он действительно не имел ничего общего с ее покойным мужем.
Джулиан не отличался высоким ростом — от силы метр семьдесят пять-семьдесят семь, у него были светлые волосы и голубые глаза, а мальчишеская ухмылка во весь рот делала его персонажем с рекламной киноафиши. Берт, напротив, был широк в кости и производил впечатление зрелого мужчины. Кроме того, на первый взгляд его трудно было назвать красавцем. И все же между ними существовало что-то общее. Не во внешности, а в том, какое воздействие и тот и другой производили на нее, — близость Берта Сондерса рождала в Чарити странный трепет, от которого ей делалось немного не по себе. Это было то самое ощущение, которое она испытала в юности, впервые влюбившись в Джулиана.
Черри вздрогнула, — слишком страшной показалась ей такая параллель. Нет, разумеется, все было по-другому. Тогда этот трепет порождала ее страсть к Джулиану, а сейчас... Сейчас это была просто неприязнь. Теперь ей трудно было бы полюбить мужчину, а особенно того, кто ясно дал понять, что пойдет на все, чтобы заполучить ее землю.
Впрочем, в определенном смысле она понимала Берта. Став владельцем Мэйн-хауза, он, естественно, имел основания опасаться, что какой-нибудь спекулянт, вроде того подрядчика, может получить землю, когда-то составлявшую единое целое с его имением. Новый хозяин Уайн-коттеджа, вполне возможно, понастроил бы домов вплоть до самого шоссе, изуродовав восхитительную панораму, открывавшуюся из окон второго этажа Мэйн-хауза. Кроме того, коммерческая стоимость особняка в этом случае существенно снизилась бы. Да, конечно, Черри могла понять, что движет Бертом, но, несмотря на это, не собиралась продавать кому бы то ни было свой дом и участок, — они слишком много для нее значили.
Она поступила глупо, приняв его приглашение и тем самым ввязавшись в игру, правила в которой диктовал Берт. Очевидно, он почувствовал, что она питает к нему определенную слабость...
Но тут Чарити отбросила в сторону эти мысли, потому что автомобиль остановился возле парадного входа в Мэйн-хауз.
И снова Берт двинулся вокруг капота, собираясь помочь ей выйти, но на этот раз, чуть не вывалившись в спешке из машины, она успела опередить его и выйти самостоятельно. Он бросил на Чарити взгляд, заставивший ее густо покраснеть, но она тут же упрямо сказала себе, что имеет право защищаться
Они вошли в такой знакомый Чарити дом. Большой холл почти не изменился. В свое время она была на седьмом небе от счастья, найдя покупателя, который впридачу к зданию и участку согласился купить и мебель, и теперь с любопытством огляделась. Большая часть прежней обстановки стояла на своих местах.
Элегантная лестница, извиваясь, вела на второй и третий этажи. Над всеми тремя пролетами возносился величественный свод, расписанный аллегорическими картинами на библейские темы, такими же яркими и впечатляющими, как и раньше. В большом, овальной формы холле, вымощенном черно-белой плиткой, веяло прохладой, особенно приятной после духоты автомобильного салона. В комнаты вели четыре пары внушительного размера дверей из красного дерева, между которыми висели позолоченные зеркала в стиле рококо, с резными столиками напротив каждого. Берт щелкнул выключателем, и большая хрустальная люстра в центре потолка засияла так ярко, что Чарити невольно заслонила глаза рукой.
— Сюда! — коснулся он ее плеча, указывая на первую пару дверей.
Черри заколебалась. Она знала, что таким образом попадет не в столовую, а в библиотеку, за которой располагалась маленькая гостиная, где они нередко ужинали с отцом. Еще дальше начиналась оранжерея, и именно туда провел девушку новый хозяин дома.
— Столовая великолепна, но едва ли подходит для скромного задушевного ужина, — пояснил Берт в ответ на ее удивленный взгляд.
Он предложил ей выпить и, услышав отрицательный ответ, заявил, что все уже готово и ему потребуется несколько минут, чтобы подать на стол.
Чарити не особенно волновало, сколько времени это займет. С каждой секундой она все больше жалела о том, что столь опрометчиво приняла его приглашение. Меньше всего на свете ей хотелось сидеть здесь в обществе этого человека. Но когда Берт подкатил тележку с дымящимися блюдами, соблазнительный аромат пищи заставил ее вспомнить, что она давным-давно не ела.
Летом Черри старалась тратить на еду как можно меньше времени, но сегодня она перещеголяла самое себя, пропустив не только ланч, но и традиционный чай.
— После ужина я покажу вам комнаты, в которых будет жить моя мать, — сообщил Берт, раскладывая на тарелки закуски.
Это был салат из свежей семги с нежными травами, который показался Чарити божественно вкусным. Она с трудом выдавила из себя комплимент Берту и вспыхнула, заметив неприкрытое веселье на его лице.
Она выходила из себя при мысли о том, что он смеется над ней, хотя понимала, что вполне заслужила такую реакцию.
Когда они уже доедали закуску, Берт вдруг попросил:
— Расскажите мне о вашем муже. Почему вы вышли за него?
Чарити закашлялась, поперхнувшись вином.
— Что именно вы желаете знать? — спросила она жестко, не считая нужным скрывать раздражение. — Почему он женился на мне? Так это и ребенку ясно: я была очень богатой и невероятно глупой.
— Иначе говоря, вы были очень молоды и не имели достаточно жизненного опыта, чтобы разглядеть в поведении другого человека преступный умысел, — подытожил Берт и добавил: — Не стоит винить себя в этом!