Доверие
Шрифт:
Родителей в кабинете лишь двое. Завуч, молча взирающая от дверей в кабинет психолога, вряд ли его родственник. Будь это так и об этом знали бы уже все. Такого кота в мешке не утаить. Слишком занятная новость.
Шею сзади начинает неприятно покалывать и щекотать. Словно что-то выбирается из-под кожи. Макар помнит это чувство и поэтому тут же отвлекается резким: «Не трогай!». Выдыхает, как можно тише, понимая, что чуть не выкрикнул это вслух. Слишком испугался, хотя теперь и понимает, что глупо. Ну, зачесалось слегка у человека.
«Вдох-выдох. Успокойся».
Хочется
«Ещё немного, — Макар находит рядом руку брата и сжимает запястье, тут же ощущая, как часто бьётся пульс под подушечками пальцев. — Давай, вдох-выдох. Медленно…»
Макар и сам следует своему же совету. Выдыхает, на мгновение прикрыв глаза и чувствуя, как рядом точно так же поступает брат. А когда открывает, то вновь сталкивается взглядом со светло-карими глазами. Напряженно изучающими, словно Верескова мучает какой-то неразрешённый вопрос.
Напряжение отступает, оставляя послевкусие в виде лёгкой щекотки на коже. Макар сглатывает, чувствуя, как становится легче дышать и тянется к брату.
«Все в порядке?»
«Полном».
Макар понимает, что брат врёт, но пульс под пальцами наконец-то успокаивается, а значит хотя бы отметка: «Сойдёт» достигнула. Так же как, по собственным ощущениям, процесс обращения либо приостановлен, либо дал задний ход.
— И что вы предлагаете? — возвращает в реальность голос дяди Серовой. — Мы все прекрасно слышали о перспективах работы с вами, о том, чем вы занимаетесь, но особо предложения и не было, как мне кажется.
— Дополнительные занятия, что-то вроде факультативов, ну или кружков, если вам такое название будет понятней, несколько раз в неделю. Лагеря летом или на других каникулах.
— А если мы откажемся?
— Вы вольны поступать, как заблагорассудится, — отзывается второй, доселе молчавший. — Не хотелось бы терять одарённую молодежь… Но что поделать. Такова жизнь.
— Представителей двое, а молодежи куда как больше, — внезапно замечает отец, обращая внимание на то, что чуть раньше заметил и Макар. Однако ответ оказывается несколько неожиданным.
— Вересков Лука, — представляет всё тот же второй. — Он попал в одну из таких групп несколько лет назад. Занимался более интенсивно, чем, в данном случае, будут заниматься ваши дети, так что сейчас вполне сможет занять место наставника.
Макару кажется, что сейчас на Верескове скрестились взгляды всех присутствующих. А тот даже в лице не меняется: всё то же спокойное выражение. Только напряжённо расправленные плечи, да застывший взгляд выдают его.
«А жилка то на шеё как бьётся, — комментирует Костя с тихим выдохом. — Что-то он не пышет радостью».
«Трое оболтусов на его плечи. Ты бы обрадовался?»
«Мы бы с Глебом были в восторге!»
«Не
Макару стыдно, но он всё равно чувствует облегчение, когда отец сообщает, что ему нужно вернуться на работу. Дома им с братом сейчас совершенно никто не нужен. Только пустая квартира и они сами. Иначе придётся объяснять всё родителям. С показательным выступлением и возможно паническим требованием вызвать скорую. Или ещё что-нибудь сделать. Он старается об этом не думать. Только оно приходит само. Неприятными картинками, показывающими, как брата увозят. Только не в больницу, а в какую-нибудь лабораторию.
«Как Росомаху…»
Макар хмурится, прикусывая губу изнутри, и через мгновение вскидывается, но спешащий вверх по лестнице Костя никак не реагирует на его мысли, словно и не услышал вовсе.
«А может и правда не услышал?.. Кость? — зовёт Макар, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения. Тот правда тут же останавливается, оборачиваясь. Вскидывает вопросительно брови, едва различимые в темноте подъезда. — Ты слышал, о чём я думал только что?»
Сердце сбивается с ритма от понимания — не слышал. У брата на лице всё написано, даже и говорить нечего.
— Ничего, идём, — Макар выбегает вперед, перескакивая через ступеньку, чтобы поскорее преодолеть последний оставшийся пролёт и наконец-то оказаться в безопасности дома. Подальше от чужих взглядов.
У Кости уже на руках щетинка будущих перьев пробилась и радужки глаз нет-нет да отливают желтизной.
О причинах избирательной слышимости он подумает позже.
— Перекидывайся или успокойся, — требует Макар, замирая на пороге комнаты.
Они едва успели раздеться, но он чувствует, что брат уже на грани. Да и тот видно всё понимает. Успел, пока Макар ставил в угол раскиданную обувь, снять и джемпер, и рубашку, оставаясь в одних штанах. Вот только всё равно продолжает упрямиться.
— Не командуй!
Костя растирает предплечья, периодически царапая кожу ногтями, но с места не двигается. Смотрит исподлобья, так что Макар слегка пугается даже. Никогда раньше у его весёлого и немного безбашенного брата не было такого взгляда. Даже когда он злился.
— Кость, тебе надо.
Макару даже с его места видно пробивающийся пушок на всей видимой поверхности кожи: руки, грудь, живот, шея. Разве что лицо пока ещё не затронуто изменением. Если не считать глаз. Они уже налились той самой, совиной желтизной и едва заметно изменили форму. Стали больше.
Да и сам Макар чувствует поднимающуюся изнутри дрожь. Это ещё не боль от превращения, но что-то близкое. Кажется ещё чуть-чуть и…
— Давай.
Макар не знает, как лучше сейчас обращаться с братом, насколько он себя контролирует. Однако пусть голос и становится мягче и тише, однако твёрдости не утрачивает. Макар знает, что не стоит сейчас терять уверенности. Им обоим она нужна.
— Всё. Будет. Хорошо.
— Не будет.
Макар видит, как ходит кадык на горле брата от крупного глотка, как подрагивают поджатые тонкие губы.