Доверься мне
Шрифт:
— Как и я, — согласилась я, протягивая руку, чтобы забрать у неё стакан. Я помахала на прощание, хотя это было не столько прощанием, сколько «увидимся позже». Потому что, несмотря на то, что я больше не смогу расположиться за столь знакомым рабочим местом, я буду приходить сюда каждое утро, чтобы получить ежедневную дозу энергии для Лео, налитую в чашку. Я не распрощалась с этим местом навсегда и благодарна тому, что мы разошлись на положительной ноте. Как сказала Кара, без обид.
Глава 9
Ну что
Стоя напротив Лео, когда нас разделяли лишь стол из красного дерева и его ухмылка, настолько чётко очерченная, что ею можно резать стекло, я злилась на Кару.
Очень сильно злилась. Я — хочу — выколоть — тебе — глаза — чайной — ложкой — и–засунуть — тебе — в–рот — кофейные — фильтры — чтобы — ты — удавилась, пожалуй, вот настолько. Возможно, вышло слишком красочное описание. Я поклялась уменьшить количество просмотров фильмов ужасов, ограничив себя рекламными роликами, которые кормили лживыми обещаниями стать стройнее, красивее и просто человеком получше при покупке их продуктов на сайте Телемагазина, доступных, конечно, только ограниченное количество времени.
Так что, может, я и не хотела лишать Кару зрения и переводить зазря её кофейные фильтры, но точно желала влепить ей звонкую пощечину. А может, это Лео, тот, кого я должна ударить, потому что оскал, застывший на его лице, чересчур насмехающийся. Если бы я провела по нему рукой, он бы исчез?
— Ты нарисовала сердечко вокруг моего имени? — спросил он, наклонив голову, одновременно всем весом навалившись на кожаное кресло, пока то не прогнулось, и он смог положить ноги на стол. Он скрестил лодыжки и покрутил стаканчик в руке, проявив выдающееся самообладание.
— Я же сказала, что не делала этого.
— Но ты сказала, что приготовила кофе. — Он не поднял взгляда, продолжая вместо этого любоваться насмешливым рисунком, нацарапанным на кофейном стаканчике. С тем же успехом Кара могла вырезать Лео+Джули на дереве в Центральном парке. По сути, она сделала всё, кроме этого.
— Я солгала, — пауза. — Чтобы впечатлить тебя. — Потому что враньё ради того, чтобы представить себя в выгодном свете, всегда так хорошо заканчивалось. — Я решила, что если в первый день появлюсь с кофе, сваренным лично для тебя, то заработаю себе бонус.
— Так вот что ты делаешь? Пытаешься…
— Заработать бонус, — выпалила я. — Пытаюсь польстить тебе. Подмазаться.
— Понятно. Я так и подумал. — Ну конечно. Мне самой не помешают эти кофейные фильтры, чтобы удержать этот словесный понос. — Если бы это сделала ты, что бы там написала?
— 4Д, со льдом, Ам. — Я изложила его заказ чисто прозаически.
Ноги Лео соскользнули со стола, и он громко шлёпнул ими по полу, придвигаясь на стуле вперед. Я слегка подпрыгнула от испуга, и не горжусь этим, но было бы хуже, если бы немного описалась. Такое случилось однажды, когда Рик в кладовке уронил коробку с керамическими чашками, и в глобальном масштабе быть немного дёрганной в сто раз лучше, чем когда тебе твоя реакция проявляется в опорожнении от страха.
— Что ж, это крайне разочаровывает. Я нанял тебя из — за твоей выдающейся творческой
— Обычно я не рисую на них, только на кофе.
— Меня сбивают с толку твои художественные предпочтения. Никак на пойму всего этого ажиотажа с обнажённым мужчиной.
Да, я тоже.
— Как бы то ни было, — Лео сделал большой, медленный глоток кофе. Его адамово яблоко дёрнулось, и я вообразила, что холодная жидкость, скользящая по горлу, вызывала у него то же жжение, что и у моих внутренностей, пока я наблюдала за ним. — Тебе лучше присесть. Слышал, у тебя выдались богатые на события выходные.
— Ну, если разрыв кисты яичника можно назвать событием. — Я всегда причисляла к мероприятиям поход в кино или театр, но, конечно, никто не купил бы билет, чтобы понаблюдать за тем, что случилось со мной на этих выходных. Хотя, вызванное обезболивающими громкое исполнение песни «Like a Prayer» в ванной, дополненное микрофоном в виде расчески и жёлтым полотенцем, намотанным в виде тюрбана вместо блондинистого парика, заинтересовало бы одного или двух зрителей. В конце концов, это Нью — Йорк. Можно заставить заплатить людей за любой бред.
— Очень жаль. Звучит ужасно. — Взгляд синих глаз Лео наполнился сочувствием. Хотя у него не было тех частей тела, чтобы он смог сопереживать моей боли, но он правда искренне пытался сделать это. — Сожалею о твоих яичниках, — продолжил он, заикаясь, как будто слова запинались о его язык.
— И я прошу прощения за то, что мы обсуждаем мои репродуктивные органы в первый день. — Я понимала, что это неподходящая тема для беседы на работе. Уверена, что нарушила все возможные виды законов о сексуальных домогательствах, просто произнося слово «яичники» в стенах его кабинета. И приготовилась к судебному разбирательству.
— Я не против обсуждения твоих репродуктивных органов, Джули. — Боже мой. Он только что посмотрел на мою грудь. — Я просто рад, что ты чувствуешь себя лучше. Есть ещё что — нибудь, что ты хотела бы обсудить прежде, чем мы начнём?
Это что, своего рода разрешение для моего скудного умишки задать любой возникший вопрос? Потому что это прозвучало довольно абстрактно. Какого цвета его нижнее бельё? Нет, слишком дерзко. Носил ли он нижнее бельё? Это ещё более нахально. При замене рулона туалетной бумаги он вешает его «через верх», чтобы рулон крутился к нему, или «через низ», чтобы он разворачивался от него?
— Джули? — Лео вновь попытался притянуть меня взглядом, как делал это раньше в кафе.
— Я думаю.
— О чём?
Я провела пальцами по подолу платья, сосредотачиваясь на привычном прикосновении ткани, чтобы успокоить нервы.
— О том, есть ли что — то ещё, что я хотела бы обсудить прежде, чем мы начнём. Ты только что предоставил мне свободу действий. Я обдумываю это.
— Действительно, предоставил. Ну что ж, думай, — рассмеялся он, и, святой младенец Иисус, как был хорош этот смех. Я бы ещё добавила — прелестный малыш Моисей, вот насколько хорошо вышло. — Что — нибудь придумала?