Доверься мне
Шрифт:
— Что ж, — замечает Лео с ноткой иронии, — должно быть, встреча с тобой произвела на нее большое впечатление. Вообще-то, я оставил эту вещь в холле. — Он встает, и мы следуем за ним к двери. Лео возвращается с большой красной сумкой, от которой у Стеллы перехватывает дыхание. — Я подумал, что будет странно, если я позвоню в звонок и буду стоять с женской сумкой в руке, так что…
Он со смешком пожимает плечами и передает сумку Стелле. Та с трепетом берет ее и поглаживает неровную кожаную поверхность.
— Ух ты, это же «Биркин». — Стелла нервно облизывает
— В маминой записке говорилось о том, что у каждой женщины должна быть потрясающая сумочка, и что она будет чудесно сочетаться с твоими волосами. — Лео с неким замешательством смотрит на яркие локоны Стеллы. — Не знаю, что она имела в виду.
Кнопка улыбается, ни капли не обидевшись.
— Зато я знаю. И она была права. — Стелла наклоняется и обнимает Лео. После секундного колебания он отвечает на объятия, издав при этом прерывистый вздох, как будто очень в этом нуждался. Взяв себя в руки, он отстраняется.
— Когда похороны? — спрашиваю я. Не хочу на них идти. Не хочу смотреть смерти в лицо и знать, что она ожидает всех, кого я люблю. Но я сделаю это ради Мэдди.
Выражение лица Лео быстро меняется, он потирает затылок и бросает взгляд на дверь.
— По еврейской традиции мы стараемся хоронить наших умерших в течение двадцати четырех часов с момента смерти.
Точно. Прошла уже неделя. Неделя с тех пор, как она умерла и была похоронена, а я все это время ни о чем не догадывался и не вспоминал о ней. Сдержав приступ тошноты, прощаюсь с сыном Мэдди. Я не слежу за ходом этого разговора, просто притворяюсь до того момента, пока не останусь наедине с собой.
Как только Лео уходит, Стелла поворачивается и крепко обнимает меня.
— Я сожалею, — произносит она. — Мне очень нравилась миссис Голдман.
Глядя в пустоту, медленными круговыми движениями глажу Стеллу по спине.
— Мне тоже.
Она кивает, и легкая дрожь пробегает по ее телу.
— Я буду очень по ней скучать. Хотя не могу не думать о том, что она, наконец, со своим Джерри.
Мои рассеянные поглаживания прекращаются.
— Мэдди рассказала тебе о Джерри?
— В тот раз, когда мы обедали. Она сильно любила его. Думаю, ее сильно терзало то, что он ушел туда, куда она не могла за ним последовать.
Без сомнения, Стелла рассказывает об этом с целью утешить и себя, и меня. Мысль о том, что Мэдди теперь рядом с Джерри, дарит спокойствие. И я бы успокоился, если бы мой разум зациклился именно на этом, но холодный страх сковал сознание. Думаю о боли. Столько лет Мэдди страдала в одиночестве, потеряв единственного, кого любила больше всего на свете. Каждый раз, когда приходил к ней, я видел тоску в ее глазах, замечал, как всякий разговор сводился к ее любимому мужу. Как она смогла? Как продолжала жить после смерти своей второй половинки?
Я испытываю боль от самых хрупких костей до объятого ужасом сердца. Всему приходит конец. Любовь умирает. Рано или поздно я останусь один и ничего не смогу с этим поделать.
Подняв голову, Стелла заглядывает
— Ты в порядке?
— Да. Все нормально.
Только вот это ложь. Стены сжимаются вокруг меня, темнота заполняет разум. Я знаком с ней, знаком с этим чувством. Много лет я пытался подавить этот страх, но мне никогда не удавалось полностью спрятаться от него. И впервые за долгое время я и вправду пугаюсь, ведь потерянный контроль над собой не сулит мне ничего хорошего.
Глава 28
ДЖОН
Тело словно оцепенело. Кажется, на груди сидит мерзкое существо и глубоко вонзает в меня когти, безжалостно разрывая плоть. По коже струйками стекает пот. Я не в силах унять дрожь. Вокруг лишь темнота. Хочется закричать, но ничего не выходит. Я задыхаюсь. Мне трудно дышать. Практически невозможно.
Мне очень жаль. Мне жаль. Слова кружат в воздухе, затем падают и идут ко дну. Не могу поймать их.
Не желаю существовать в такой действительности. Никогда не хотел.
Кислота обжигает горло, обволакивая кончик языка горьким сожалением.
Я правда никогда не хотел такой жизни для себя. Не такой.
Одиночество — мука. Рыдания рвутся из груди, но у меня нет сил выпустить их наружу.
Ощущаю чью-то большую и теплую руку на плече. Человеческую.
Хорошо знакомую.
— Джакс! Вот дерьмо. Джакс.
Меня трясут за плечо, а затем прижимают к себе.
Киллиан. Он зовет меня. Ругается. Мне нельзя подвести друга. Не хочу причинить ему боль. Но мне до безумия трудно открыть глаза. Я устал от того, что все в этом мире настолько сложно. Меня медленно накрывает депрессия…
Резко распахнув глаза, хватаю ртом воздух. Голый и весь в поту лежу в кровати. В попытке справиться с накатывающей паникой делаю несколько глубоких вдохов. Рядом со мной спит мягкая и теплая Стелла. Она выглядит умиротворенной и счастливой. Видя это, всей душой жажду вновь уснуть с ней в обнимку. Крепко обхватить руками и никогда не отпускать.
«Она узнает, что ты снова запаниковал, испугался. Какая женщина захочет такого спутника? Ты должен быть сильным ради нее. Она станет твоей опорой. Но не сможет вылечить тебя».
Схватившись за голову, стараюсь вытеснить из нее эти мысли. Я на грани провала, ведь они никуда не исчезают. Эти мысли постоянно крутятся в моей голове. Все время.
Не могу дышать. Мэдди умерла. Настанет день, когда Стеллы тоже не станет.
Желчь стремительно подступает к горлу. Вскочив, несусь в ванную и едва успеваю. Такое ощущение, словно выблевываю все то, кем я являюсь. Снова теряю себя. От меня остается пустое место.
Ненавижу. Ненавижу опять лежать на полу и ловить себя на мысли, что я — всего лишь оболочка себя прошлого. Или, может, я и есть оболочка, которую отчаянно пытаюсь заполнить чем-то чистым и непорочным. Только вот не выходит. Я продержался недолго, прежде чем снова превратиться в пустой сосуд.