Доверься мне

Каллихен Кристен

Я уже давно не лежал, скорчившись на полу в ванной. Ни разу с того печального дня. И вот я снова тут, и знаю, что стало причиной.

Стелла.

Любовь к Стелле.

Я снова все испорчу. Рано или поздно она покинет меня. И ничего нельзя будет вернуть назад. Она предпримет попытки разубедить меня. Захочет излечить. Но не сможет. Не хочу этого. Не желаю, чтобы она видела меня сломленным.

Боже, мне нужно выбраться из этого состояния. Стать таким, как раньше. Бесчувственным. Мне снова

нужно стать бесчувственным.

СТЕЛЛА

Что-то не так. Определенно. Странно, что я поняла это, еще даже не до конца проснувшись. Это чувство пробирает меня до костей, вызывая сильный, угнетающий страх. Проморгавшись, обнаруживаю, что лежу в постели одна, а измятая сторона Джона пустует.

Словно пребывая в странном тумане, натягиваю его сброшенную на пол футболку и свои домашние штаны. В комнате приглушенный свет, шторы все еще задернуты, но на часах почти полдень.

— Джон?

В ванной его нет.

— Детка?

Еле волоча ноги, выхожу из спальни в коридор. Наверху тихо. Подозрительно. Я не паникую, ведь делу это не поможет. К тому же, безосновательно волнуясь, я словно предаю Джона.

Обнаруживаю его в музыкальной студии. Джон ютится между рядами гитар. В одних спортивных штанах он лежит в позе эмбриона, прижавшись спиной к стене, и не смотрит на меня, когда подхожу ближе.

— Малыш, — опускаюсь на колени рядом с ним, — что с тобой?

Джон вздрагивает от прикосновения к его холодной и влажной на ощупь руке. Смотрит прямо на меня, но взгляд не сфокусирован, как будто мыслями он где-то далеко.

— Джон, — кладу ладонь на его руку, — малыш, посмотри на меня.

Наконец наши взгляды встречаются. В его глазах океан страданий. Боли и тревоги.

— Сделай глубокий вдох. — Джон таращится на меня, широко раскрыв глаза и тяжело дыша. Глажу его по руке. — Ради меня?

Сделав глубокий вдох, он с облегчением выдыхает и продолжает медленно дышать, пока я держу его за руку.

— Хочешь, чтобы я позвонила кому-нибудь? — спрашиваю, когда на его лицо понемногу возвращается здоровый румянец.

— Нет. — Он сжимает и разжимает кулаки. — Некому звонить.

Боже, его волосы взмокли от пота, а тело сотрясает мелкая дрожь, от которой он еще больше съеживается. Я хватаю с кресла плед и накидываю Джону на плечи. Он не противится, по всей вероятности, просто не замечает, что я делаю.

— Мне это не нравится. — У Джона такой отрешенный голос, будто говорит вовсе не он.

— Что тебе не нравится? — тихо интересуюсь я.

— Это, — отводя взгляд, отвечает он сквозь зубы. — Мне не нравится это… чувствовать.

— Что чувствовать?

— Нет, —

качает он головой. — Мне вообще не нравится что-то чувствовать.

— Джон, ты несешь какую-то бессмыслицу. — Глажу его по руке. — Давай я позвоню твоему врачу…

— Не прикасайся ко мне, — рычит он, стряхивая мою руку. Сердце колотится как бешеное, я изумлена до глубины души. Тем временем Джон испепеляет меня взглядом. — Хватит. Меня. Опекать.

— Я не опекаю. — Падаю на задницу, когда он встает и уходит. — Я просто пытаюсь помочь.

— Мне не нужна помощь, — рявкает он, расхаживая по комнате. — Я не какой-то там проект.

Я тоже встаю.

— Я никогда такого не говорила. Но ты явно чем-то обеспокоен, и я хочу…

— Помочь? — прерывает Джон сухим тоном.

Жар переполняет грудь и растекается по щекам.

— И что плохого в желании тебе помочь? Как бы ты поступил, если бы увидел меня, свернувшуюся калачиком на полу? Не придал бы этому значения?

— Этого бы не произошло. — Проведя пальцами по мокрым волосам, он всплескивает в гневе руками. — У тебя бы не случилась паническая атака после приснившегося сна.

— Вполне могла случиться. Смотря какой сон.

Ничего не ответив, Джон замыкается в себе. Он так напряжен, что по телу то и дело пробегает дрожь.

— Ты в последнее время ходил на прием к доктору Аллен?

Он фыркает. В эту секунду я не узнаю Джона: он полон гнева и презрения ко мне.

— Ты чертовски хорошо осведомлена, что нет, — огрызается он. — Я же каждую минуту проводил с тобой.

Я резко выпрямляюсь.

— Даже не смей намекать на то, что я каким-то образом виновна в том, что ты забросил терапию. Я бы никогда не стала этому препятствовать. Ни за что.

Ссутулив плечи, Джон хватает и тянет за концы волос.

— Я знаю. Я не имел в виду… я не ходил, понятно? Забыл. Но не нужно напоминать мне, что я и здесь накосячил.

— Я и не… — делаю вдох. Спокойно. Не давить. — Теперь ты в норме?

Хочется обнять его, но не решаюсь, пока Джон в таком настроении.

— В норме, — отзывается он, пряча глаза.

— Джон…

— Да пошло все в задницу, — кричит он, поворачиваясь ко мне с безумным взглядом. — Я не в норме. Я облажался. И ты ничего не сможешь с этим поделать.

Не знаю, как быть и что сказать. Мне ужасно хочется плакать, но я не стану. Просто не позволит гордость. Только вот парень видит меня насквозь.

Он сжимает челюсть и проводит рукой по лицу.

— Прости. Я не должен был позволить этому случиться.

Джон сверлит взглядом дыру в половицах и пожимает плечами, будто мысленно пытается отделаться от чего-то. У меня возникает предчувствие, что отделаться он хочет именно от меня.