Доверься мне

Каллихен Кристен

Это уносит меня во времена средней школы в Англии, где целью номер один было отыскать путь в трусики девушки. Не подумав, я провожу пальцами вниз по изгибу ее спины, и она дрожит. Мой член шевелится, пробуждаясь от продолжительного сна.

Плохо. Нуждающийся член под домашним арестом.

Я опускаю руку.

Сэм, как всегда, сидит у окна в своем потрепанном красном кожаном кресле. Окруженный гитарами, висящими на стенах, подпертыми подставками и спрятанными в футляры, он выглядит пастухом, пасущим стадо инструментов.

Не поднимая глаз от последнего выпуска «Гитариста», но спокойно потягивает из кружки то, что я знаю, является травяным чаем.

— Джакс, — произносит он, переворачивая страницу, — а я думал, когда ж ты объявишься.

— Выглядишь хорошо отдохнувшим, Сэм. — По правде говоря, Сэм чертовски похож на покойного великого БиБи Кинга. Его талант, к тому же, очень близок к таланту мастера. Но Сэм играет для себя, а не для толпы. — У меня есть кое-что для тебя.

Он откладывает журнал.

— Сначала представь мне свою красавицу-подругу.

Как раз то, что я, черт возьми, собирался сделать. Протягиваю руку к двери, где топчется Стелла, удивленно рассматривая организованный хаос.

— Стелла Грей, это Сэм Абсолом.

Мужчина встает.

— Как поживаете, мисс Грей?

Она пожимает его руку.

— Очень хорошо, мистер Абсолом.

— Пфф. Я — Сэм. Не знаю, почему Джакс почувствовал потребность вести себя столь формально.

Стелла улыбается и меня накрывает осознание, что она все время улыбается. Не потому что заставляет себя, а потому что это ее природная склонность. Для того, кто слишком часто погружается во тьму, ее сияющее тепло служит маяком. Я подвигаюсь ближе.

— Я вел себя вежливо.

Сэм снова фыркает.

— А теперь показывай, что там у тебя.

Требовательный тип. Он мне нравится.

— Вот, — достаю из кармана небольшую упаковку медиаторов. На обратной стороне каждого отпечаток моего указательного пальца, — как и обещал.

Сэм радостно берет их и убирает за стойку.

— Много молодых людей спрашивают о них.

Вот почему я их сделал. Помню, как первый раз зашел в этот магазин. Сэм позволил прикоснуться к одной из разбитых гитар Курта Кобейна — красиво оформленной и ждущей богатого клиента, который ее купит. Я чувствовал себя так, будто соприкоснулся с частичкой бессмертия. Иногда я все еще чувствую себя таким образом. Однажды я обращусь в кости и пепел, но моя музыка продолжит жить.

Сэм берет Стеллу под руку и проводит по комнате, показывая различные гитары, обрисовывая плюсы и минусы каждой.

С широко раскрытыми глазами она слушает, слегка приоткрывая мягкие розовые губы.

— Они прекрасны.

— Так и есть. — Сэм скользит узловатыми пальцами по сладкому изгибу гибсоновской акустической «Колибри». — Какая нравится больше всего?

— Ох… — Она крутится, широко разведя руки. — Все.

Сэм смеется. И вот так просто он уже очарован. Лопух.

— Ты когда-нибудь играла?

Мне

тоже хочется знать.

Стелла очаровательно заливается румянцем.

— Однажды пыталась. Стыдно признаться, но струны слишком сильно поранили мои пальцы, чтобы продолжать.

Будь это кто-нибудь другой, уверен, что ему бы перепала лекция об упорстве и работе через боль, но Сэм, старый пес, просто понимающе кивает.

— Ничего не получится, если не влюбишься в это дело.

Странно, Стелла кажется именно такой.

— Временами так и происходит.

— Кстати, что побудило тебя попробовать? — спрашиваю я, больше не в состоянии молчать. Мой голос, кажется, застал их обоих врасплох, словно они забыли обо мне.

Стелла выпрямляется, морща курносый носик. Она колеблется.

— Песня? — спрашиваю я. — Некий музыкант, которым ты восхищалась?

Например, я? Можно же надеяться.

— Ты будешь смеяться, — отвечает она и смотрит на меня так, будто я вот-вот наброшусь.

— Я не собираюсь смеяться. — Почесываю щетину на подбородке. — Ладно, возможно.

Когда Стелла не отвечает, вмешивается Сэм.

— Здесь никто не судит музыкальные вкусы.

— Джакс судит, — произносит она с некоторым раздражением.

Странно слышать от нее мое сценическое имя. Хотя на данный момент я не могу назвать его полностью сценическим. Я слышу имя Джон только когда один из парней или Бренна злятся на меня. Я так долго был Джаксом, что имя Джон едва ли теперь мое. Но по причинам, которые я не до конца понимаю, предпочитаю из ее уст слышать именно его.

— Джакс, должно быть, сноб, — говорит Сэм, врываясь в мои мысли. — Он англичанин.

— Это знак отличия, — ухмыляюсь я. — А теперь расскажи нам свои темные секреты, Стелла-Кнопка.

Я хочу их все. Какого черта? Почему? Почему мне вообще есть до этого дело?

Не видя то, как я озадаченно нахмурился, Стелла вздыхает.

— Ладно. Мне было шестнадцать, и с несколькими друзьями я пошла на повторное выступление «Pulp Fiction» в один из тех больших театров. — Я уже оживляюсь, на губах появляется улыбка, потому что знаю, что она собирается сказать. Ее румянец чертовски очарователен. — И там был гитарный отрывок, сыгранный…

— Диком Дейлом, — произносим мы с Сэмом в унисон.

— «Misirlou», — прижимаю я руку к сердцу, — блистательная классика.

Стелла, кажется, рада нашему одобрению. Хотя, честно говоря, упомяни она какую-нибудь дерьмовую мелодию, я не сказал бы ни слова. Сэм прав: здесь никто не судит.

— Просто он был настолько свободным и быстрым, — говорит она. — Я хотела почувствовать эту свободу.

Почему? Почему, когда она это произносит, в ее глазах появляются тени? Я рассеянно скребу грудь, где кожа стала горячей и тугой. Моя заинтересованность этой девушкой выходит из-под контроля. Я спокойный и собранный, я айсберг — далекий и одинокий.