Доверься мне
Шрифт:
— Покажи мне, — хриплю, не узнавая собственный голос.
Стелла прикусывает нижнюю губу и поглядывает из-под ресниц. Она меня убивает и знает об этом. Мне это нравится. С негромким звуком она поднимает футболку выше.
И наконец вот она — полная, округлая грудь, увенчанная торчащими вверх коричневатыми сосками. Ее кожу покрывают веснушки, мне это известно, но сейчас они скрыты в темноте. Хочется включить свет только чтобы увидеть их, но я не двигаюсь. Лишь крепко сжимаю пальцы в попытке удержаться от касания.
—
Стелла потягивается, словно наслаждаясь тем, что ее тело выставлено напоказ, как будто распалена не меньше моего. Продолжая сжимать руками футболку, девушка смотрит на меня, и с каждым неглубоким вдохом ее грудь поднимается и опускается.
— Тебе нравится, что я смотрю на тебя, Стелла?
Она облизывает нижнюю губу.
— Да.
На моих глазах ее соски сморщиваются и затвердевают, превращаясь в розовые бутоны.
Сильнее стискиваю простыню.
— Посмотри на эти великолепные затвердевшие соски. Они болят, детка?
Очевидно, она краснеет. Я буквально чувствую исходящий от нее жар.
— Да, — хрипло произносит она.
— Сожми эти сладкие вершинки, — тоже хриплю я.
Я влюбляюсь в ее сдавленный стон, будто она шокирована до чертиков.
Стелла колеблется, и я задаюсь вопросом, не слишком ли далеко зашел, но затем ее руки опускаются на грудь. Едва сдерживаю стон, отказываясь даже моргнуть. Она осторожно обхватывает свои соски и сжимает их, в резком вздохе откидывая голову назад.
Уже не отдаю отчета своим действиям, когда удар раскаленного добела жара приходится прямо по члену, и просто вдавливаю стояк в кровать, чтобы облегчить боль.
— Господи. Боже, сделай это еще раз.
Она повторяет. Ее ресницы трепещут, когда она касается своей груди.
— Какая же красивая. Просто идеальная, — хриплю в темное. Ее бедра нетерпеливо трутся друг о друга, выражая жажду. — Ты влажная, детка?
— М-м-м, — стонет она, кусая нижнюю губу.
— Просунь руку в трусики и посмотри, насколько ты влажная.
Стелла судорожно выдыхает, ее тело дергается.
— О боже. — Она не смотрит на меня, когда тянется вниз. Ее глаза закрыты, между бровей залегает складка, словно девушке больно. Ныряя ладонью под трикотажную ткань трусиков, она мурлычет от отчаяния. — Очень мокрая, Джон. Я безумно мокрая.
Я едва не слетаю с катушек. Секунду мы просто дышим, Стелла с закрытыми глазами обхватывает себя рукой, а я смотрю на нее, понимая: она лучшее, что мне приходилось видеть.
— Позволишь посмотреть на тебя? — спрашиваю. — Хочу посмотреть, как ты себя удовлетворяешь.
— Ты… ты не хочешь прикоснуться ко мне? — шепчет она в ответ, дрожа всем телом.
— Так сильно хочу, что это приносит боль, — тяжело сглатываю, — но я обещал держать руки при себе.
— Джон, — она не то смеется, не
Я улыбаюсь, но улыбка быстро испаряется, а в голосе слышна нужда.
— Покажи. Покажи, как тебе нравится. Покажи, чтобы я точно знал, что делать, когда мы вернемся домой. — Потому что в ту же секунду, как мы останемся наедине у меня дома, все клятвы будут забыты.
— Хорошо, — отвечает она, — но тогда и ты покажи мне.
По моему позвоночнику прокатывается жар.
— Хочешь, чтобы я кончил?
Стелла смотрит на меня широко распахнутыми глазами, а я слушаю, как дождь барабанит по стеклу.
— Ты когда-нибудь делал это раньше? Мастурбировал у кого-то на глазах?
У меня было много секса. Я делал массу сумасшедшего дерьма, часть из которого казалась забавной, кое-что заставляло меня чувствовать себя неуютно и сомневаться в своем выборе. Но сейчас я отвечаю предельно честно.
— Никто никогда не просил меня об этом.
Обычно женщины желают доставить мне удовольствие. Они дрочат мне или отсасывают, постоянно твердя при этом, будто не могут поверить, что касаются члена самого Джакса Блэквуда. Это очень быстро надоело, и я научился абстрагироваться. Но только не сейчас. Более того, я даже слишком погружен в момент.
Раньше я бы сказал, что дрочка или наблюдение за мастурбирующей женщиной — это просто еще один вид сексуального акта. При мысли о подобном занятии со Стеллой, я понимаю, что это не так. Необходим высокий уровень доверия, чтобы открыться, обнажиться. Внезапно я начинаю чувствовать себя тем самым подростком, которым притворяюсь, потому что знаю все о настоящей интимности.
Задняя часть моей шеи напрягается.
— Мы не обязаны, — шепчу я, — если тебе некомфортно.
— Я переживаю. — Стелла одаривает меня неуверенной улыбкой, вызывающей желание поцеловать ее. — Я никогда такого не делала. Но хочу попробовать с тобой.
Насколько же она храбрее меня. Не успеваю осознать это, а Стелла уже спускает трусики по бедрам. Я пялюсь слишком долго, кажется, мой рот приоткрыт, как у тяжело дышащей собаки. Но потом прихожу в себя и начинаю возиться со своими боксерами. Я так тверд, что освобожденный от ткани член ударяет по животу.
Стелла хихикает.
Этот звук прокатывается по моей коже, достигая самого сердца. Приятный звук. Я улыбаюсь в ответ, смех булькает где-то в груди, пока не бросаю на нее взгляд. Трусики на коленях, футболка задрана к шее, и каждый великолепный, пышный дюйм перед моими глазами. Для меня.
Ужасно интересно, рыженькая ли она там, внизу. Мне отчаянно хочется выяснить это. Жизненно необходимо познать все ее цвета, ароматы, запах и гладкость кожи. Я готов молить повернуться к свету, но теряю голос, мысли путаются, когда она раздвигает ноги и скользит между ними рукой.