«Доверяй, но проверяй!» Уроки русского для Рейгана. Мои воспоминания

Масси Сюзанна

Меня начали приглашать читать лекции, впрочем, организатор лекций в 1980 году сказал мне, что «мужчины не любят слушать о политике из уст женщин», и делал мне предложения о лекциях исключительно в женских клубах и музеях.

За всеми этими жизненными перипетиями я едва обратила внимание на то, что в ноябре 1980 года на свой первый срок был избран Рональд Рейган. Я не голосовала за него и разделяла мнение моих друзей из числа либеральных журналистов, считавших его голливудским легковесом. Я участвовала в кампании сенатора Генри Джексона. Когда в январе Рейган приступил к исполнению своих обязанностей, его со всех сторон окружала целая фаланга сторонников жесткого курса: государственный секретарь Александр Хейг, советник по вопросам национальной безопасности Ричард Аллен и Ричард Пайпс, отвечавший за Советский Союз и Восточную Европу в Совете по национальной безопасности. Все, что еще оставалось в области наших культурных контактов, так это гастроли балета в сопровождении людей из КГБ, приезжавшего для демонстрации достижений «советской культуры» и для зарабатывания денег своему государству.

Соединенные Штаты продолжали политику в отношении коммунистического режима как законно представлявшего русский народ, отказываясь даже рассматривать возможность каких-либо изменений. Слова русский и советский оставались синонимами на все случаи жизни, тогда как в реальности

они различались. То, что об этом думают сами русские, каково действительное значение культуры и религии, – все это игнорировалось или не принималось в расчет как нечто несущественное. «Почему всегда говорят о советских спутниках и русских танках?» – с грустью спросил меня однажды один из ленинградских друзей, и это замечание с точностью обрисовывало положение вещей. Стереотипное восприятие доминировало во всех официальных заявлениях и в средствах массовой информации. Вот несколько случайных примеров: «цари и комиссары» – это одно и то же; русские «апатичны», и у них ментальность «рабов»; все «прогнило перед Революцией»; русские «всегда жили под игом деспотичных правителей»; Православная церковь «коррумпирована»; «коммунизм, пусть и жесток, но он добился социальных достижений, никогда прежде не существовавших». (И кроме всего прочего, нельзя ведь сделать яичницу, не разбив яйца. Сколько надо разбить? И что это будет за яичница?) Я видела, что все это совершенно противоречит тому, что об этом думают большинство русских в Советском Союзе, которые считали, что они стали жертвами советского режима в большей мере, чем люди в других советских республиках; что они составляют большинство в стране и что ради создания нового советского человека им приходится терпеть разрушение, вульгаризацию их культуры и надругательство над их религией.

Таково было дыхание атмосферы в то время, когда Рейган пришел к власти. Будь у меня самые смелые мечты, я никогда бы не могла подумать, что именно это событие не только вернет меня в Советский Союз, но и приведет в Овальный кабинет, что моя жизнь изменится самым драматическим образом благодаря цепи приключений и что все предыдущие годы окажутся лишь прологом к этим событиям. Все мои усилия вернуться в Россию казались абсолютно безнадежными. И когда я уже была готова все бросить, меня спасла армия Соединенных Штатов.

ВОЕННЫЕ КРОШАТ СТЕНУ

Еще со времен моей учебы в Вассар-колледже мне всегда было комфортно в общении с военными. Мне нравятся их вежливость, дисциплина и серьезное ко всему отношение. В своих сияющих надраенных ботинках, чистых до хруста отутюженных брюках с острыми, как лезвие ножа, стрелками, и своей выправкой они напоминали мне бойскаутов и лучших из наших пожарных и полицейских. Большинство из них шли в армию не ради денег, а потому что им нравилась служба. Их девиз «Долг, честь, страна» утверждает идеи, в которых среди болтовни нашего пустого теле-говорящего общества слышится благородный отзвук XIX века.

Вест-Пойнт находился всего в получасе езды на автобусе от Вассара, и первыми военными в моей жизни были кадеты, которых я там повстречала. Я была знакома и с гардемаринами из Военно-морской академии в Аннаполисе, где меня однажды даже избрали редактором их ежегодника под названием «Дамский корабельный журнал». Я запомнила и бал в Аннаполисе с «танцем колец» (ring dance) для слушателей Военно-морской академии, заканчивающих третий, предпоследний курс * , как одно из самых ярких событий моего участия в общественной жизни за все годы учебы в колледже. На самом деле от тех дней, когда я бывала в обеих академиях, у меня не осталось никаких других воспоминаний, кроме самых хороших. Я всегда сожалела, что ни у одной из двух дочерей не было случая побывать там на танцевальных вечерах (в Вест-Пойнте их называли «прыгалками» – Hops). В своем бальном платье в пол и длинных перчатках, с обязательной танцевальной карточкой на запястье, где каждый танец был записан за очередным кавалером, я могла танцевать до упаду. После танцев с горячими курсантами в белых перчатках и серых мундирах, украшенных двумя рядами золотых пуговиц, мы прогуливались по широкой веранде и восхищались волшебным видом на реку Гудзон, блестевшую в лунном свете.

*

Во время танца пары проходят через огромное кольцо как через ворота, останавливаются в нем, и девушка надевает на палец курсанта кольцо – символ того, что курсант становится морским офицером.

Именно военные оказали мне первую серьезную поддержку в самом начале моей деятельности в качестве «руки России». Совершенно случайно в 1976 году в гостях у журналиста Хедрика (Рика) Смита я встретилась с полковником Уильямом Одомом и его женой. Рик только что, в 1975 году, опубликовал свой бестселлер «Русские» (The Russians) и познакомился с Одомом, который служил армейским атташе в Москве (1972—1974). В то время Билл был профессором и преподавал историю и политические науки в Вест-Пойнте, и та самая первая встреча стала началом долгой дружбы с ним и его женой Энн. Билл был выдающимся мыслителем в области военного дела с острым как лезвие бритвы умом, считавшимся экспертом в российских и советских делах. С конца 1977 по 1981 год он работал в Белом доме советником по национальной безопасности президента Картера. В 1981 году он стал генерал-майором. Будучи откровенным по натуре человеком, в своих суждениях Билл мог быть резким и критичным. Многие побаивались его острых и неожиданных аргументов, но мне всегда нравилось пикироваться с ним, и я говорила, что он мне нужен, чтобы «вытащить соринку» из моего стиля мышления. Среди многих его живых и емких суждений я никогда не забуду одно: «Работа военных состоит в том, чтобы обойтись без войны, но уж если война начата, ее надо выиграть» 11 .

11

Когда Уильям Одом стал советником президента Картера по военным вопросам, он вместе с женой перебрался в Вашингтон. Я рекомендовала Энн Одом Хиллвудскому музею, где она потом стала доцентом, а позднее и главным хранителем самого музея.

Билл стал тем человеком, который впервые пригласил меня прийти в Вест-Пойнт и выступить в рамках занятий по политической подготовке на тему диссидентского движения в Советском Союзе. Позднее я помогла организовать в Вест-Пойнте лекции двух ведущих фигур движения диссидентов – Павла Литвинова и генерал-майора Петра Григоренко 12 . Академия произвела большое впечатление на обоих. Билл был окружен группой выдающихся преподавателей, все они в чине майора, среди них – Тайрус Кобб 13 и Джон Конкэннон. Последний являлся выдающимся лингвистом. В обучении кадетов русскому языку Джон использовал некоторые стихи из моей книги «Живое зеркало: пять молодых ленинградских поэтов». Спустя несколько лет в качестве военного атташе посольства

в Москве Джон оказал мне немалую помощь. Еще одним человеком в этом кругу был Роберт Иваньи, сын венгерских эмигрантов и бывшая звезда армейской футбольной команды, который продолжил свою карьеру в Белом доме, отвечая за «ядерный чемоданчик» и дослужившись до звания генерал-майора. В 1976 году вместе с группой офицеров он приходил на мою первую лекцию о русской культуре в музее «Метрополитен», где своим великолепным внешним видом и впечатляющей военной выправкой привел в восхищение всех леди из лекционного отдела. Одна из них только что не пела: «Ох уж эти венгры! Из них получаются самые блестящие военные!»

12

Павел Литвинов (р. 1940) – врач, писатель, правозащитник и диссидент советской эпохи. Внук Максима Литвинова, министра иностранных дел при Сталине. По рождению принадлежавший к советской элите, он стал критиком системы и в 1968 году принял участие в демонстрации на Красной площади против вторжения советских войск в Чехословакию, за что и был сослан в Сибирь на пять лет. После ссылки смог эмигрировать из СССР и сейчас живет в США. Генерал-майор Петр Григоренко (1907—1987) был одним из самых громких голосов и героев диссидентского движения в СССР, другом и защитником крымских татар, одним из основателей Хельсинкской группы в Москве. В 1962—1974 годах был принудительно помещен в психиатрическую клинику, но в конце концов под международным давлением освобожден и вернулся к правозащитной работе. Умер в эмиграции в США, после того как был выслан из СССР, где его лишили всех военных наград.

13

Подполковник Тайрус Кобб (Tyrus Cobb) служил в Европейском и советском директорате СНБ в 1983—1988 годах.

В 1977 году Билл Одом пригласил меня принять участие в ежегодной студенческой конференции (SCUSA) в Вест-Пойнте 14 , посвященной политике США в отношении СССР и ситуации в области ядерных вооружений. Здесь я приняла боевое крещение, впервые выступив на семинаре, где я была единственной женщиной из тридцати присутствующих – военных, чиновников Госдепартамента и гражданских лиц. На конференции меня опекал майор Тайрус (Тай) Кобб. Мы уже достаточно хорошо знали друг друга, он и его жена Суэллен тоже стали моими друзьями. Таю в 1983 году было присвоено звание подполковника, и он получил назначение в штат Совета по национальной безопасности.

14

SCUSA – Student Conference on Military Affairs. Это самая большая студенческая конференция такого рода в мире, ежегодно проходящая в Военной академии США. Делегаты из колледжей со всех штатов проводят четыре дня в обсуждении с офицерами, профессорами и специалистами из Госдепартамента актуальных тем, имеющих отношение к внешней политике.

Военные постоянно поддерживали меня, и без этой помощи я, наверное, дальше бы не продвинулась. Я научилась многому от офицеров, с которыми встречалась. Так, я стремилась выработать у себя их восхитительную способность обсуждать самые трудные вопросы и противоположные точки зрения без всякой горячности. Встречи с ними подсказали мне, как научиться отстаивать свою точку зрения в спокойной, но при этом более твердой манере.

В июне 1981 года Билл пригласил меня в Вест-Пойнт, чтобы встретиться с Урсулой и Эдвином Миз 15 , воспользовавшись церемонией окончания академии их сыном. В тот раз я впервые увидела президента Рейгана, который выступал с приветствием выпускникам. Я сидела сразу за Нэнси Рейган, даже под палящим солнцем выглядевшей безукоризненной и свежей в своем розовом жакете и плиссированной клетчатой юбке в пастельных тонах. Я не могла себе даже представить, что уже через несколько лет познакомлюсь и встречусь с ними обоими.

15

Эдвин Миз (Edwin Meese), генеральный прокурор в составе администрации Рейгана (1985—1988).

В последующие годы меня продолжали приглашать с лекциями три военных колледжа 16 , и от этих лекций у меня остались самые добрые воспоминания. В Военном колледже армии США в Карлайле, Пенсильвания, я участвовала в семинаре, где оказалась единственной женщиной из двадцати одного участника, все полковники; там был еще саудовский генерал, который, разумеется, удивился встрече с женщиной в таком месте. Из всех старших офицеров, с кем мне довелось встречаться, наибольшее впечатление на меня произвел генерал Эндрю Гудпастер. В своей великолепной речи в Карлайле он цитировал Черчилля, Платона, Рузвельта и Шекспира и ни разу не использовал слова советский и русский неверно. Импозантный и элегантный мужчина, Гудпастер был отличным солдатом и государственным деятелем одновременно, вполне в духе Джорджа Маршалла. Признанный герой Второй мировой войны, за время своей военной службы он служил адъютантом Джорджа Маршалла и был близким советником генерала Дуайта Эйзенхауэра, ставшего президентом. Был он и Верховным главнокомандующим войск НАТО в 1969—1974 годах. Когда мы с ним встретились, он только что был назначен суперинтендантом, то есть начальником Вест-Пойнта 17 . Он пригласил меня прочитать лекцию о русском искусстве и культуре перед общим собранием кадетов академии, мудро сказав при этом: «Чтобы знать, за что люди будут сражаться, вам нужно узнать, что они любят».

16

Военные колледжи (War Colleges) предназначены для подготовки и повышения квалификации высшего офицерского состава США. Всего существует пять таких колледжей: Армейский военный колледж (Army War College), в Карлайле, Пенсильвания; Военно-морской колледж (Naval War College) в Ньюпорте, Род-Айленд; Военно-воздушный колледж (Air Force War College) в Монтгомери, Алабама, и два Национальных военных колледжа (National War Colleges) в Вашингтоне, округ Колумбия. Я выступала в Армейском, Военно-морском и Военно-воздушном колледжах.

17

Генерал Эндрю Джексон Гудпастер (Andrew Jackson Goodpaster, 1915—2005). Знаменитый герой Америки, квинтэссенция солдата-ученого. Награжден тринадцатью медалями за доблесть и службу, включая Президентскую медаль Свободы. Уйдя в отставку в 1974 году, вернулся на службу в 1977-м. При этом ему временно сняли одну звезду на генеральских погонах, чтобы назначить его суперинтендантом (начальником) Военной академии США, поставив задачу ликвидировать последствия известного скандала с мошенничеством в академии, случившегося перед этим. Четвертую звезду вернули ему после окончательной отставки.