Довлатов — добрый мой приятель
Шрифт:
— Моей жены, — кратко ответил Юра, чуя недоброе.
— Это венецианский браслет шестнадцатого века, музейная редкость, — сурово сказал директор. — Принять его не можем. Забирайте и скажите спасибо, что мы не звоним в милицию. Связываться неохота, — добавил он, когда Дергунов с браслетом в кармане был уже в дверях.
Приехавшая из Москвы Галина нашла мужа в глубокой депрессии. Он лежал на диване небритый, лицом к стене и не шелохнулся при ее появлении.
На все вопросы о здоровье и самочувствии он обводил потухшим взором картины и карельский интерьер и повторял: «Я объявил голодовку. Глотка воды не сделаю, пока не объяснишь, откуда у тебя
Напомним, что описываемые события происходили по крайней мере за четверть века до возникновения капитализма в России и появления на исторической сцене новых русских.
— Да, говна не держим, — невпопад похвасталась Галина. — А чего бы еще тебе хотелось?
— «Волгу» мышиного цвета, — рявкнул Дергунов и заплакал.
— Господи, говна-пирога! — Это было наиболее часто встречающееся слово в ее лексиконе.
Галина Федоровна засела за телефон, но Дергунов не вникал в смысл ее реплик.
— Юшик, — она села на диван и взъерошила его русые кудри, — если мы согласны на черную, можно получить завтра, а мышиную придется ждать неделю.
Дергунов тоненько взвыл, вскочил с дивана, и, как был — в джинсах и футболке — вылетел из дома Галины Федоровны Зубаревой. Навсегда.
Развод его почему-то стоил огромных денег. Отец Дергунова расстался со своими скромными сбережениями, и две лаборантки из Витиной и Юриной лаборатории ходили с подписным листом по институту, собирая с коллег дань. Дергунова все любили, деньги давали охотно, и нужная сумма вскоре была собрана.
И вот наш проказник на свободе. Во время очередного загула на старой дергуновской квартире Довлатов демонстрировал свой любимый цирковой номер, а именно, присев на корточки, поднимал одной рукой стул за ножку. Обычно этот трюк блестяще удавался, но в тот вечер Сережу качнуло, и стул грохнулся на громоздкий приемник.
— Здесь не развернуться, — сказал Довлатов, собираясь делать вторую попытку.
— Погоди, — услужливо сказал хозяин, — расчистим место. Юра поднял довольно тяжелый ВЭФ, подошел к открытому окну и сбросил приемник с пятого этажа. К счастью, не на человеческую голову, а всего лишь на крышу проходящего трамвая. Скрежет, грохот, сноп голубых искр. В общем, Юра Дергунов и в алкогольном угаре был мил.
Не то Довлатов…
Вся его душевная тонкость и доброта смывались алкогольным цунами. И мне не раз приходилось быть объектом его хмельного гнева.
В день знакомства со мной на дне рождения Марины Ефимовой Довлатов, предложив проводить меня домой, обещал «не напиться и постараться произвести впечатление приличного человека». И между прочим, очень даже произвел. А два года спустя на дне рождения той же Марины произошло следующее событие.
Мизансцена почти не изменилась. Стол с едой был пододвинут к стене, полусвет, хриплое танго в разгаре. Довлатов, уже порядочно поддатый, выделывал замысловатые па. Мы с Витей тоже пустились в пляс, вернее, томно закачались, прижавшись друг к другу — впоследствии эта манера была классифицирована присутствующими, как вызывающее нарушение рисунка танца. С кем танцевал Довлатов, не помню. Он не страдал кошачьей грацией и Витю толкнул. Скорее всего, нечаянно. Но он не извинился, и Витяй, который тоже принял достаточно, громко сделал ему замечание. Довлатов отреагировал, как большинство русских выпивших мужчин, а именно пригласил Витю на лестницу поговорить. Сопя и подталкивая друг друга локтями, мой муж и Довлатов устремились на лестничную площадку. Эту сцену тридцатипятилетней давности я вспоминаю
Вместо традиционного вопроса «а ты кто такой?» Довлатов разразился цветистым монологом. Я не помню всех радужных его оттенков. В память врезались отдельные фразы.
— Я дорожу дружбой с вашей женой, — патетически говорил Сергей. — И даже много раз предлагал ей выйти за меня замуж. Пока что я ее не завоевал, она меня неоднократно отвергла. Но я не сдался. Впредь я собираюсь действовать осмотрительно и методично, и надеюсь, что рано или поздно своего добьюсь. Я не мыслю своей дальнейшей жизни без вашей жены.
И Довлатов обвел присутствующих соколиным взглядом, чтобы убедиться, оценено ли по достоинству его благородство. Мол, пока не добился, но не сдаюсь и честно об этом предупреждаю.
— Действуйте, — позволил Витя. — Только, пожалуйста, не вовлекайте меня в свои планы.
Полагаю, что Витя приготовился к мордобою. Неожиданный политес выбил его из колеи:
— Не скрою от вас, я Люде удивляюсь, потому что мне, например, вы совершенно не интересны, — сказал Витя, тронув довлатовский бок психологической рапирой.
— Вы мне тоже, — парировал молодой прозаик и обратился ко мне: — Люда, обещай при всех, что когда-нибудь, хоть через сто лет, я получу тебя в полное свое распоряжение!
То ли от избытка выпитого, то ли от страха, то ли от желания поскорей опустить занавес идиотской пьесы, я кивнула. Витя, король благородства и джентльменства, саркастически хмыкнул, повернулся и пошел вниз. Хлопнула дверь подъезда, и Витя ушел.
— А плащ! Ты не взял плащ! — закричала я вслед. Похоже, в каждой жене таится добродетельная мать.
Довлатов продолжал вещать, размахивая слишком короткими для его роста руками. Народ безмолвствовал. Наконец, Яша Гордин, наиболее трезвый из гостей, взял ситуацию под контроль:
— Людесса, не изображай из себя престарелую Мессалину. Возьми плащ и валяй скорей домой. Разберись с Виктуаром, а мы тут с Сережей справимся.
В такси я протрезвела. Витя сидел за столом и с величественным лицом создавал компьютер. Этот компьютер, малиновый ящик с канареечно-желтой панелью, умел играть в спички. Игра называлась, кажется, НИМ, и была показана в знаменитом авангардистском фильме «В прошлом году в Мариенбаде». Она заключалась в следующем: на стол укладывалось три кучки спичек. В одной кучке было три спички, в другой — четыре, в третьей — скажем, пять или шесть. Первый ход принадлежал человеческому игроку. Он мог взять сколько угодно спичек из одной кучки. Его ход передавался через тумблер в компьютер, который мигающими лампочками извещал о своем ходе. Выигрывал тот, кто забирал последнюю спичку.
К нам в дом повалили гости, пытавшиеся у компьютера выиграть. Естественно, никому, кроме Вити, это не удавалось.
Итак, в момент моего появления Витя в окружении металлолома создавал компьютер, и выражение лица у него, повторяю, было величественное. Я, виляя хвостом, начала что-то блеять. Витя сказал, что вовсе не намерен лишать меня столь необходимого мне литературного окружения, но просит избавить его от безобразных богемных сцен.
Рано утром позвонила Нора Сергеевна и сказала, что они с Леной очень беспокоятся. Сергей не ночевал дома. И у Ефимовых его нет. Не знаем ли мы, где он. В тот момент мы не знали.