Довод Королей (Хроники Арции - 4)
Шрифт:
– Рито, - Даро вздохнула, - а как же отец? И Рено? Может быть, ты останешься? Вдруг все теперь иначе пойдет?
– А ты умница, малявка, - Рито смотрел на сестру так, словно видел ее впервые, - умница. Все! Никуда мы не едем, а вместе с Рено заставляем отца вспомнить, что он герцог, а не Хосе-Печальник![Хосе-Печальнику некогда приснилось, что он совершил смертный грех, это так его потрясло, что, проснувшись, он покинул семью и вступил в орден никодимианцев, покаявшись в грехе, как в совершенном. После смерти причислен к лику святых.] Решено, я остаюсь. И первое, что сделаю, это сожгу твои капустные тряпки. Будешь носить желтое и розовое... Потом влюбишься, мы тебя замуж выдадим...
– Влюблюсь?– тихо повторила Даро.– Знаешь, я думала об этом. Я хочу
– Да забудь ты всю эту циалианскую чушь, - взорвался Рафаэль, - все у тебя будет. И любовь тоже. Ну что, возвращаемся? А то жарко будет.
Она молча кивнула. Назад ехали медленно, Даро чему-то улыбалась, наверное, воображала свою встречу с прекрасным рыцарем. Разумеется, он будет на белом коне и спасет ее от страшной опасности. Они полюбят друг друга с первого взгляда и до смертного вздоха. Надо полагать, у спасителя будут золотые волосы и синие глаза, и он будет хорош, как эльф из сказки. Рафаэль закинул лицо, подставляя его солнечным лучам. Как бы то ни было, старой жизни конец. Даро он капустницам не отдаст, да и вообще пора этих тварей потеснить. Вчерашняя ночь показала, что их можно и нужно ставить на место.
Поля кончились, впереди, в голубоватой дымке, маячил Кер-Эрасти, в город из окрестных сел тянулись трогательные эслики с огромными корзинами и вьючные лошади и мулы в соломенных шляпах. Но из города не ехал никто. Кер-Эрасти отсыпался после трехдневного веселья. Нет, какой-то всадник показался. Ишь, как торопится, съехал с дороги, чтобы не связываться со встречными, пустил коня в галоп... Странно, лошадь вроде знакомая, и не только лошадь! Проклятый! Отец! Рафаэль дал шпоры коню, и жеребец, сдержав обиженное ржанье, бросился вперед. Герцог тоже узнал сына и придержал рыжего Оро.
– Где ты был?
– Катались с Даро... Что-то случилось?
– Рено... Она заболела.
2885 год от В.И.
Ночь с 22-го на 23-й день месяца Агнца.
Арция. Меловой проход.
Лошади тащились, как старые черепахи, а люди, похоже, и вовсе спали на ходу. Филипп с трудом сдерживал раздиравшие его ярость и страх. Странное дело, все эта затея была выдумкой Сандера, он сам вызвался ее осуществить, но король не мог отделаться от мысли, что своей волей послал младшего брата на верную смерть. Да, в последнее время они не всегда ладили, да и друзья Сандера могли хоть кого довести до белого каления, но сейчас было важно лишь то, что они погибают у Мелового прохода, до которого еще идти и идти.
Король привстал на стременах, пытаясь в кромешной тьме рассмотреть хоть что-то.
– Мы в нескольких весах от каньона, - сообщил Гастон Койла, ехавший рядом с сюзереном. Гастон - надежный друг, и он никогда не лезет со своими советами, но лучше бы он сейчас дрался с Раулем, а Сандер был здесь. Внезапно король понял, как любит младшего брата и как бессовестно мало времени ему уделяет. Только бы Сандер выжил, все остальное не так уж и важно, даже эта проклятая корона, из-за которой сплошные передряги и ссоры! Нет, нельзя было отпускать мальчишку с одними только "волчатами". Виконт Малве не Анри Мальвани, а прочие и вовсе щенки бесхвостые, много они там навоюют. Их наверняка давно смяли, хотя в таком случае они бы встретили хоть кого-то. Раз дорога пуста, значит, держатся... Сколько же их уцелеет, когда он наконец придет, и выйдет ли что-то из их затеи?
А ведь Сандер умница, даром что ему двадцать с небольшим. И как Филипп сам не догадался, ведь он старше на десять лет, да и воевать ему, в отличие от братца, случалось. А мысль хорошая, замечательная мысль! Сбросить врага в каньон не так уж и сложно. Главное - полная неожиданность, но неужели Рауль попадется? А почему бы и нет? Рано или поздно все попадаются, но сначала нужно дойти до тех пятнистых холмов, мимо которых они уже проходили полторы кварты назад.
Каким же он был слепцом, думая, что Рауль полезет на их укрепления... Вообразил, что умнее Короля Королей. Если бы не неведомый перебежчик и не выдумка Сандера, они бы оказались между
Ночную тишину вспорол конский топот. Не думая, кто это, не заботясь о королевском величии, Филипп пустил своего белого навстречу. Отчего-то показалось, что сейчас он узнает что-то страшное. Что Рауль прорвался, а Сандер погиб. Проклятый! Только не это!
Вылетевший из темноты всадник едва успел осадить коня.
– Жабий хвост! Кто здесь?
– Луи Трюэль!
– Ваше Величество, - в голосе всегда насмешливого молодчика сквозила усталость. Король схватил его за руку:
– Что с Александром?
– Герцог Эстре жив и даже не ранен, мы держимся и будем держаться... Вы даже ближе, чем мы надеялись.
– Что у Прохода?
– Мясорубка. Они рвутся, мы не пускаем... Нам повезло, мы перехватили старика Шаду. Если вас интересует, не погиб ли кто из нас, то могу сказать, что пока только младший Кресси Одуэн ранен, но выкарабкается. Вы не могли бы найти мне свежую лошадь?
– Ты намерен вернуться?
– Разумеется. Александр хочет знать, где вы, не меньше, чем вы, живы ли мы...
– Ваше Величество, - подъехавший граф Реви казался озабоченным.– Вы не должны отрываться от основного отряда...
– Хорошо, что ты здесь, Фернан, - бросил король, - Луи нужна твоя лошадь...
– Ваше Величество...
– Слезай с коня, кому говорят, - взорвался Филипп, - ничтожество!
2885 год от В.И.
23-й день месяца Агнца.
Арция. Меловой проход.
Он был прав, когда послушался совета Арно Шады и сменил меч на боевую секиру. Разумеется, подарок Обена, который он невольно стал считать отцовским благословением, был при нем, но для этого боя, больше похожего на свалку, секира была удобнее. В роду Тагэре всегда любили это оружие, да оно и в самом деле было отменным, тем паче щитом Сандер Тагэре владел не хуже отца. Он бы очень удивился, если б кто-то ему сказал, что он создан для войны, как конь для бега, а альбатрос для полета, но это было именно так. То, что другие постигают годами, герцог Эстре чувствовал, словно кровь, текущая в его жилах, несла память десятков воинов и властителей. Младшему из Тагэре верили и за ним шли. Сам он еще этого не понимал, испытывая острую благодарность к бывалым воинам, которые относились к нему по-доброму. Голова юноши была забита чем угодно, но не мыслями о собственной славе и величии. Он был братом короля, он был верен королю, и он сражался за короля.
Сандер не думал, что скажут о нем другие, а вот граф Шада после восьми ор боя пробурчал своему коню: "А горбун-то настоящий Тагэре, Проклятый меня побери!" Эти или похожие слова повторяли те, кто помнил покойного герцога, а молодежь, молодежь просто любила своего "волчонка", который незаметно для самого себя превращался в матерого вожака. Если б не Сандер, половина "волчат" сейчас схлестнулась бы с другой половиной, принявшей сторону Рауля, теперь же они умирали и убивали за Филиппа Четвертого, не задумываясь, как это вышло, по-прежнему презирая "пуделей" Вилльо и не испытывая ненависти к своим врагам.