Довод Королей
Шрифт:
Протектор Арции привстал на стременах, вглядываясь в даль. Было сыро и ветрено, ветер гнал низкие облака, похожие на табун серых, мохнатых лошадок, но дождя не было. И на том спасибо. Сколько народу взял с собой Аганн? Тысячу, две, три? Вряд ли больше. Если драться, получается на одного в лучшем случае двое, в худшем – пятеро. Но драться нельзя не поэтому, а потому, что нельзя. Если брат короля скрестит меч с сыном вдовствующей королевы, это послужит сигналом. Нужно решить миром, но как? Напасть ночью, захватить Аганна, выкрасть малолетнего короля? Это было бы разумно, если бы король был эллский
На щеку упала капля, затем еще одна, и еще. Дождь все-таки пошел. Теперь дороги раскиснут. Какая мокрая в этом году весна. Сандер придержал коня и, оглянувшись, жестом подозвал Рито и Луи. Рыцари, судя по ухмылкам, в очередной раз обсуждали достоинства жабьих хвостов. Впрочем, взглянув на своего вожака, они посерьезнели.
– Через ору или две мы их догоним. Это, как вы понимаете, самое простое. Луи. Что бы сделал твой дед?
– Дед тем и хорош, что угадать, что он учудит, невозможно, – пожал плечами Луи, – он бы не допустил драки, но как?
– Ты согласен, что драться нельзя?
– Согласен, и именно поэтому жаль, что у нас шесть сотен, а не тысяч. Вилльо всегда были немножко трусами, даже самые храбрые из них. Силе бы они подчинились.
– Может, соврем, что нас много? – предложил Рито.
– Пожалуй, – кивнул Луи, – только Артуру не говорите, а то этот жабий хвост завопит, что обманывать короля нехорошо.
– И правильно завопит, – Александр задумчиво потрепал Садана по шее. Луи пожал плечами, Рафаэль улыбнулся:
– Если нельзя врать и нельзя драться, остается сказать правду, а дальше что получится...
– Дед не терпит всяких «чтополучиццов», он говорит, что надо не идти на поводу у обстоятельств, а создавать эти самые обстоятельства самим.
– Вот мы и создадим, – сверкнул глазами Александр. – Подождем их там, где Гаэльзский тракт сливается с Северным.
– А подробнее?
– Подробнее не скажу, но я ставлю на Филиппа.
– На Филиппа?
– Да, на короля. Он – Тагэре, а не Вилльо.
– И предпочтет дядю по отцу дяде по матери? Если это так, мы и впрямь обойдемся и без крови, и без вранья.
– Мы укроемся в лесу и выедем в последний момент. Нас не ждут, ведь про Артура никто не знает. Я подъеду к Филиппу, вы возьмете на себя «пуделей». Бэррот – капитан королевской гвардии, кому, как не ему, сопровождать короля?
Через полторы оры люди протектора укрылись среди цветущих рябин. Дождь так и не понял, хочется ему идти или нет. Редкие капли падали на досадливо вздрагивавших лошадей и напряженно вглядывавшихся в дорогу всадников. Наконец показался племянник господина Игельберга, следивший за дорогой. По его значительно-удовлетворенному виду все стало ясно. Александр сбросил походный плащ и принял из рук оруженосца другой, алый с белыми нарциссами. Рядом с протектором гарцевал Артур с цепью капитана гвардии. В просвете между деревьями показался всадник с королевской сигной, а затем по четверо в ряд пошел авангард.
– Похоже, они нас не ждут, – улыбнулся Рафаэль.
– Жабий хвост, еще бы.
– Пора, – Сандер слегка шевельнул поводьями – Садан не нуждался в шпорах. Черногривый красавец бросился вперед, как
Люди Вилльо слегка обалдели, когда всадники Эстре при всех регалиях смешались с ними, оттесняя вождей от простых воинов. Сигну протектора, равно как и его самого, узнали сразу. Солдаты, не получив никаких приказаний, сопротивляться и не подумали. Конечно, монсигнор присоединился к ним каким-то чудным способом, но это его дело. И вообще хорошо, что он появился.
В те считанные мгновенья, которые потребовались, чтобы добраться до племянника, Сандер вспомнил другую дорогу и другой отряд. Тогда они с Сезаром вызволили Филиппа из рук Рауля, сейчас все куда сложнее. Племянник не видел его четыре года, в этом возрасте забывают быстро...
– Дядя Сандер! – Золотоволосый мальчик с радостным воплем послал коня навстречу, и с души монсигнора протектора свалился камень.
– Дядя Сандер, как быстро ты приехал!
– Ты рад?
– Очень! – Филипп немного виновато, немного лукаво опустил глаза, до боли напомнив мальчишку, просочившегося в отцовский кабинет во время проклятого разговора о Жоффруа. – Дядя Сандер, ты надолго? Или только на коронацию? Ты мне расскажешь про войну? А можно, я потом поеду с тобой?
– Когда-нибудь Ваше Величество обязательно побывает в Эстре, – улыбнулся Александр.
– Да, – голубые глаза племянника подозрительно заблестели, – я так обрадовался, что ты приехал, что забыл... Отец умер, и я теперь король... Я еще не привык.
– Я тебе помогу.
– Правда?! И мы победим Паука?! Хотя он же умер...
– Ифрана и без Паука опасна. Мы займемся этим обязательно.
– Мы?
– Разумеется. Разве тебе не сказали, что твой отец назначил меня протектором Арции, пока ты не станешь совершеннолетним.
– Нет... А он это сделал? Как здорово! Ты останешься в Мунте? Дядя Сандер, мне, наверное, нужно извиниться перед дядей Фернаном и братом?
– Извиниться?
– Да. Они мне говорили, что послали за тобой, но ты вряд ли приедешь, потому что очень занят, а я им, – мальчик замялся, но потом признался, – я им не поверил. Мы даже поссорились. Немного.
– Тебе не стоит перед ними извиняться. Мне сообщил Артур Бэррот.
– Бэррот с Ведьмина Моста?!
– Да. И капитан королевской гвардии, если ты не возражаешь.
– Нет, конечно! Значит, они все-таки врали?
– Ну, может, и нет. Просто Артур прискакал быстрее.
– Нет, врали. Они тебя ненавидят.
– Я знаю, но сейчас нам не нужно ссориться.
– А что нужно?
– Много чего. Разобраться, что происходит, подготовиться к твоему миропомазанию, думаю, его лучше всего назначить на начало месяца Собаки. Как раз истечет глубокий траур [136] , и все успеют собраться и приехать. Ты очень огорчишься, если узнаешь, что отец завещал, чтобы тебя короновали в день совершеннолетия?
136
Глубокий траур – первые пять месяцев после смерти.