Дождь из высоких облаков
Шрифт:
– Ну наконец-то! – Он торопливо шел за ней.
Надя резко остановилась.
– Что?
– Тебе начинает что-то нравиться!
– Мне одно не нравится, Сердюк. – Она взяла его за пуговицу пиджака. – Очень не нравится.
Илья, прошедший огни и воды в издательском, очень хитром бизнесе, был всегда собран, осторожен и умел не выдавать своих истинных чувств. И сейчас, хочешь не хочешь, приходилось подыгрывать Надежде.
– Ты скажи, Петрова. Мы разберемся, исправим.
– Хочешь жениться на мне?
–
– А кто будет делать предложение? Пушкин?
– Я уже делал тебе предложение! Целых два раза!
– Когда, сэр Дюк? Ты ничего не путаешь? Может, это было с другими женщинами?
– Петрова, кончай дурить. Ты ничего не помнишь?
Она упала в кресло-качалку перед холодным камином, щелкнула пальчиками.
– Говори!
Илья чувствовал себя отвратительно, видя, что все серьезное непоправимо разбавляется ее игрой, как мед дегтем, но знал, что иного тона Надя сейчас не потерпит. Он был вынужден продолжать неуместную игру и этим тяготился.
– Первый раз в пятом классе.
– Так, напомни событие!
– Мы с тобой дежурили. Мыли пол в классе...
– Мыли – помню...
– Это было перед Новым годом. Я сказал, что ты мне понравилась с первого взгляда. И что я хочу на тебе жениться.
Надежда внимательно, с печальным и искренним недоумением посмотрела на него:
– Честное слово, не помню, Илья!
– Конечно не помнишь. Потому что ты тогда писала записки Боцману.
Она просияла:
– О, Витя Климашкин! А ты не знаешь, где он?
– Где же Боцману быть? Мичманом служит на Северном флоте... Ты же не ходишь на вечера встречи. А в прошлом году было ровно десять лет, как мы закончили школу. Витька приезжал, весь в значках, аксельбантах. Про тебя спрашивал.
– Не люблю встречаться с прошлым. – Она покачалась в кресле. – И что же я ответила тебе?
– Дословно? – Илья навис над креслом.
– А ты помнишь дословно?
– Такое не забудешь. «Терпеть не могу очкариков, – сказала ты. – В очках они все слишком серьезные, но очень смешные, когда их снимают».
Надежда помедлила и подняла к нему лицо.
– Это я была такая умная в пятом классе?
– Не по возрасту...
– Ладно, а когда ты сделал второе предложение?
– На выпускном вечере. Это ты должна помнить!
– Покачай меня, – вдруг попросила Надя, устраиваясь с ногами в кресле. – Если бы топился камин, было бы очень уютно.
– Я сейчас затоплю!
– Не нужно, качай!
– Как скажешь. – Он стал старательно раскачивать кресло.
Надежда прикрыла глаза.
– На выпускном я сказала, что буду поступать на факультет журналистики.
– Да, и в связи с особым характером работы лучше всего быть незамужней.
Она встрепенулась, спросила с возмущенной горечью:
– Неужели я была такая глупая?
– Не по возрасту...
– И ты готов сделать мне предложение в третий
– Бог любит троицу.
Надежда внезапно вскочила и пошла в глубь пентхауса, попутно отталкивая скользящие по направляющим перегородки. Илья остался на месте, ибо бежать следом было бы нелепо. Стоял с поникшими плечами, смотрел на ее удаляющийся силуэт и еще больше сутулился. Стук каблучков сместился вправо, и скоро она появилась откуда-то сбоку.
– Нет, сэр Дюк, ты еще не готов, – сказала жестко. – Не вижу цветов, не слышу слов о любви...
– Сейчас будут цветы и слова, Петрова!
– Не спеши. У тебя есть еще девять дней. Приготовься как следует.
– Почему девять?
– Столько времени придется отрабатывать на Останкино. – Надежда привычным жестом закинула сумочку за спину и пошла к выходу. – А там, сам знаешь, особый характер... И лучше быть незамужней...
– И ты сейчас вот так... уйдешь? – Мгновенно погасший Илья не мог скрыть растерянности. – Я заказал ужин из ресторана, цветы! Надя?
У двери она обернулась:
– А ну, сними очки!
– Зачем?
– Сними!
Илья опустил голову, неловко сдернул очки и, помедлив, взглянул на Надежду. Она смотрела на него грустно и радостно.
– Да, я всегда была глупая... Ты совсем не смешной, а очень даже милый. – И погладила его по щеке. – Ну потерпи еще немного, не сжигай мою лягушачью шкуру.
– Надя! – Он схватил ее руку, она вырвала ее.
– Все, не провожай меня!
И скрылась за дверью.
Возле издательства они разминулись всего на несколько секунд: Надежда уже села в такси, когда увидела подходившего к воротам Ивана. Она не ожидала такого оборота, на мгновение замерла, потом толкнула дверцу.
– Что такое? – встревоженно спросил водитель.
– Погодите минуту...
Но не вышла – передумала в последний момент. Дверца хлопнула.
Иван позвонил в калитку и ждал, засунув руки в карманы длиннополого кожаного плаща. Охранник, только что проводивший Надежду, не появлялся, а, видимо, включил двустороннюю связь: Иван что-то заговорил в белый кружок микрофона.
Его не впускали. Озябший на ветру, он ждал и что-то снова говорил, пока наконец не вышел охранник. Иван показывал ему удостоверение и опять что-то объяснял.
Надежда смотрела на него, прислонясь виском к стеклу, и ничего, кроме бабьей жалости, не испытывала.
– Поехали, – скомандовала наконец водителю и взглянула на проплывающий мимо салон для новобрачных.
Тот с пониманием вздохнул и вырулил на дорогу...
Таксист сочувствующе поглядывал на пассажирку в зеркало заднего обзора.
– Возле углового дома остановите, – попросила Надежда.
Машина остановилась. Она подала деньги.
– Вас подождать? – вдруг спросил таксист.