Дождь над Гамбургом
Шрифт:
Пол ухмыльнулся и направился вдоль купе, остановившись у последнего. Постучав, зашел внутрь.
Сэр Джордж сидел на диване возле откидного столика и писал письмо. Он приветливо взглянул на вошедшего и отложил ручку.
— Мистер Шавасс, а я как раз думал над тем, как было бы хорошо, если бы вы зашли. Боюсь, что слишком замотался с этой мирной конференцией. Все в порядке?
— Пока да. Насколько это вообще возможно. Через сорок минут прибудем в Оснабрюк. Я бы хотел перед тем, как мы приедем, поговорить с вами.
Сэр Джордж налил шерри и протянул стакан Шавассу.
— Предполагаете, что с Мюллером
— Нет, не думаю, — ответил Шавасс. — Мне кажется, что сейчас для него разверзается настоящий ад. Вполне возможно, что он пугается собственной тени. Мне необходимо завоевать его доверие и убедить беднягу, что я на самом деле являюсь тем, за кого себя выдаю. Мне бы, пока есть возможность, не хотелось засвечивать вас, но уж коли он что-нибудь заподозрит и полезет в бутылку, тогда придется вас позвать. Небольшая порция удачи, и мы с ним справимся.
— Вы считаете, что рукопись он принесет с собой?
— Если он так сделает, то будет редчайшим кретином. Надо постараться хорошенько его обработать, чтобы в удобный для него день забрать рукопись. Вот, начиная с этого-то момента, может произойти всякое, но надеюсь, что след приведет нас к Каспару Шульцу.
— Давайте-ка выпьем за это, — предложил сэр Джордж, и поднял стакан. Немного помолчав, он спросил: — Шавасс — это французская фамилия, не так ли?
Пол кивнул.
— Мой отец работал адвокатом в Париже, но моя мать — англичанка. Отец был офицером запаса — его убили в Аррасе, во время танкового прорыва 1940-го года. Тогда мне было всего одиннадцать. Нам с матерью удалось бежать через Дюнкерк.
— Значит вам не хватило лет, чтобы отправиться воевать? — Сэр Джордж с наслаждением закурил тонкую сигару и продолжил — Меня призвали в самом начале. Попал в первый эшелон. В двадцать лет лейтенант, в двадцать четыре — полковник. В то время продвижение по службе шло быстро.
— Наверное, вам сильно досталось?
— Не знаю, не думал об этом, — ответил сэр Джордж. — Тогда был особый дух подъема. А вот после войны все начало загнивать. Люди как-то очень уж держаться за старые ценности.
— Потерянное поколение, — сказал Шавасс.
Сэр Джордж углубился в мысли о прошлом и вздохнул.
— Все изменилось — ничто уже не будет таким, как раньше. Я ударился, как и многие другие, в политику, чтобы попытаться хоть что-нибудь изменить, но мы, к сожалению, опоздали.
— Цивилизация рушится, — прошептал Шавасс.
— Можно провести замечательную параллель, сравнив Британскую и Римскую империи, — сказал сэр Джордж. — Всеобщее избирательное право и глас народа приводят к полнейшему безволию и неизбежному упадку в тот момент, когда варвары подступают к стенам. — Он встал и улыбнулся. — Простите, если мои слова напомнили вам какого-нибудь злосчастного старомодного ИМПЕРИАЛИСТА. Честно говоря, я вспоминаю старые ИМПЕРСКИЕ дни с большой долей ностальгии. И об этом мы можем болтать целую ночь и забыть обо всем.
Шавасс посмотрел на часы. Через двадцать минут поезд прибывал в Оснабрюк. Он распахнул дверь и сказал уже на пороге:
— В общем, что бы ни произошло, я буду вас обо всем информировать. Где вы остановитесь в Гамбурге?
— Отель «Атлантик», — сообщил сэр Джордж. — Свяжитесь со мной, если я не понадоблюсь вам сегодня. Мне страшно интересно, как все пройдет.
Остановившись
На лице американского сержанта застыло выражение тревоги. Покачнувшись, он двинулся к дверям, опираясь рукой на верхнюю полку, и очутился перед Полом. Со стороны он казался совершенно пьяным.
— Кажется, я ошибся купе, — проговорил он глухо.
— Мне тоже так кажется, — ответил Шавасс.
Американец стал протискиваться к дверному проему.
— Что-то мне не хорошо. Поездная болезнь укачивает. Мне надо в туалет.
Какое-то мгновение Шавасс стоял на пути американца, пристально вглядываясь в тревожные глаза, воровато бегающие за толстыми стеклами очков, а затем беззвучно отошел в сторону. Сержант выскользнул в коридор и зашагал прочь.
Шавасс захлопнул дверь и привалился к ней спиной. Вроде бы все было нормально и все же он чувствовал определенное беспокойство. Что-то не то было в этом американце, что-то не вяжущееся с его образом. Он был похож на дешевого актеришку из бурлеска — клоуна, входящего в самый неподходящий момент в раздевалку, где шоугерл натягивают исподнее и под визг, смех и улюлюканье девиц выкатывающегося обратно.
Чемодан Пола лежал на верхней полке, и он снял его. Открыл. Все было в порядке: вещи были все так же аккуратно упакованы, кроме одной детали. Носовые платки Пол всегда убирал на самое дно. Теперь они лежали наверху. Но такая ошибка может произойти с каждым, даже с профессионалом — особенно если он торопится. Возможно, сержант был здесь ни при чем.
Шавасс закрыл чемодан, закинул его обратно на верхнюю полку и проверил время. Через пятнадцать минут Оснабрюк. К сожалению, с американцем ничего нельзя поделать до прихода Мюллера.
Послышался осторожный стук в дверь, и в купе вошел проводник, аккуратно держа на одной руке поднос.
— Кофе, майн герр?
Шавасс вежливо кивнул.
Проводник быстро наполнил чашку из кофейника и подал Полу, Шавасс сам положил сахар по вкусу и поинтересовался:
— Идем по расписанию?
— Опаздываем минут на пять. Желаете еще что-нибудь?
Шавасс отказался, тогда проводник пожелал ему спокойной ночи и вышел, закрыв за собой дверь.
Кофе оказался не таким горячим, как он к тому привык, и Шавасс опорожнил чашку одним глотком. В купе было тепло, даже чересчур, и в горле у него странно пересохло. Капли пота катились по лбу прямо в глаза. Шавасс попытался приподняться с дивана, но его ноги, словно, прикипели к полу. Что-то было не в порядке, совсем не в порядке. Лампочка вдруг взорвалась тысячами сияющих метеоритов, превратив купе в светящееся небытие, а затем Пол свалился на диван, и темнота сомкнулась над ним.
Через какие-то время свет стал вновь разгораться, выпрастывая руки-лучи из вязкой каши небытия, и вот уже перед глазами Пола ритмично качалась все та же самая лампочка. Он несколько раз моргнул и качание остановилось.
Он лежал в своем купе, но когда попытался вспомнить, что же произошло, голова затрещала так, будто мозг кололи иглами. Что я здесь делаю, подумал Шавасс? Какого черта мне здесь нужно? Он дотянулся рукой до края дивана, и подтянувшись, с трудом сел. В дальнем углу купе, возле умывальника, дремал какой-то мужчина.