Дождь в полынной пустоши
Шрифт:
Спутанность мыслей... Какое слово? Кому? Она хочет услышать... знать... утвердиться окончательно. Во чтобы ей ни стало!
– Я заплачу, - уверенно обещает Лилиан.
Попробуй снова, - Эйгер не шелохнулся. Не моргнул глазом.
– У меня есть деньги, - уверенности значительно поубавилось.
Не очень обнадеживающе.
– Достаточно денег, - уже ближе к сомнениям.
О них ли разговор? Посмотри лучше. Не на меня, а за меня. И пригласи в рай. Ну же!
Она посмотрела. А что ей оставалось делать?
– Вы получите приличную сумму, - соломинка не выручит утопающую. Не спасет её и десяток. Сотня соломинок
Будь умницей, Лилин! Если скажу я, ты не согласишься.
Она действительно умна, истолковать затянувшееся выжидание тринитария. Лилиан лишь на секунду закрыла глаза.
Не убоюсь пути своего в темноте, ибо ведаю, видит ОН каков я....
Ей не за что стыдиться Всевышнего. Никто не должен стыдиться своей любви. Никто!
Тринитарий терпелив как паук на охоте. Он не верил в длинные молитвы и не верил молитвам. Но во что-то же он верил? Верил, но давным-давно. С той поры запамятовал. Семнадцать лет долгий срок помнить.
В конце концов, у меня самые благие намерения.
Замудрое предупреждение, о благих намерениях приводящих в ад, не смущало и не пугало. Ад? Это после-то монастырской тюрьмы?
Лилиан аф Поллак не колеблясь, направилась к покрытому шкурами топчану.
Эсм, зеркало ваше!
– ознаменовал тринитарий свой успех. Он позволил себе так думать.
Время прощаний. Время напутствий. Зал, где, несмотря на присутствие людей, главное действующее лицо пустота. И только одно сердце преисполнено тревоги, боли и великой печали.
– Делай что должно. Поступай подобающе, - напутствовал Нид аф Поллак.
– Помни о чести. Не забывай о клятвах.
Кому он говорил? Стенам? Ветру, гонявшему клок соломы? Перышку, выпавшему из крыла птицы. Солнечному зайчику, нескоро путешествующему по стене. Кому?
– Саин?!
– вмешался напомнить слуга.
– Меч.
Поллак спохватился и протянул Колину замотанный в табард клинок.
– Будь достоин его, - сказать ,,сын не сумел. Не пересилил, не перемог, не переборол. Поскольку не уверен, стоило ли это делать. Даже из лучших побуждений. Ради остальных.
– Возьми, - Лилиан подала сумку сыну.
– Здесь одежда и деньги. На первое время. И обязательно напиши, Колин, - женщина всматривалась в лицо юноши, не забыть, не потерять в памяти ни черточки.
– Напиши, мне.
Очередь следующих.
– Пока, Колин, - протянула сверток брату младшая аф Поллак.
– Не скучай.
Все её звали Бланш*. За цвет волос. Белокурая милая девочка. Или за цвет глаз. Бледно-бледно серых. Вымороженных. Юное создание любимицей семьи и челяди не являлось. Малышку совсем не хотелось баловать и забавлять. По едкому замечанию Эйгера, ,,сучку следовало удавить, пока не выросла. Свое, по меньшей мере странное мнение, тринитарий озвучил лишь однажды, поделившись с подопечным. Колин не спросил о причинах столь странного суждения. Осталась и не ясность, Бланш прозвище или все-таки имя.
– На... урод, - прошипела старшая, сунув уезжающему плетенку со склянками.
Розейл. Более всего на свете она любила себя. И очень злилась, когда её чувств не разделяли окружающие. Или жертвовали ими в пользу кого-то еще. Злость добавляла колючек в характер несносной девчонки. Со временем их становилось больше и больше. Настолько, что никто не верил в чудесное преображение подрастающей
Тягостное молчание, которое никак не закончится. Слуга сложил подарки в баул. Подарков не много. Баул не велик, не надорваться.
Подгоняемый ожиданиями бухнул колокол замковой церкви. Пора.
На выходе Колин повернулся. Через правое плечо, показать уродующий шрам.
– Бог даст, свидимся.
Пожалуй, только один человек в зале уповал на подобную милость.
Смотреться в зеркала - грех. С недавнего времени Лилиан аф Поллак, в девичестве Бьяр, не расставалась с одним из них. На черной обсидиановой поверхности, тонкой иглой, искусно процарапан портрет юноши. Колина аф Поллака. Её сына.
Круг первый. Испрашивающие.
,,...побеждают не талантливые, но наиболее искушенные и подготовленные.
Велиар. Искусство тайной войны.
1. День св. Иерофея (17 сентября).
– Насколько необходимы прятки?
– спросила Сатеник, подглядывая в щель тяжелых портьер. Ткань пахла старой пылью, от чего до чиха щекотно в носу.
Гранде и неприятно и любопытно. Неприятно потому как она, действительно, считала подглядывание недостойным занятием, а любопытно.... Внизу, в Зале Арок, с нетерпением ожидают её выхода. Ожидают прибывшие из тринадцати провинций Эгля. Гордость и цвет Фриуля, Швица, Анхальта.... Достойнейшие из достойнейших. Без которых она вполне благополучно обходилась, не чувствуя себя ущемленной. Но их присутствия при Серебряном Дворе потребовал сам король. Оставалось только подчиниться и принять отцовскую волю осознанной неизбежность.
Или неизбежным злом, - не по сердцу девушке цвет и гордость с окраин королевства. Кем гордиться?
Компанию подглядывать, гранде составлял Юл аф Латгард, канцлер двора и человек, посвященный во многие тайны государства. Их за ним столько, что при встрече король безмерно, то ли удивлялся, то ли недоумевал.
– Ты еще жив?
Латгард кланялся со всей серьезностью. Другой бы постарался перевести слова монарха в шутку. Но пусть лучше жалеют (или ненавидят, кому как угодно), но не смеются.
– Вашей волей, саин.
– Больно ты знаешь мою волю, - хмурился Моффет. Лисья морда канцлера вызывала у него разлив черной желчи. Так, во всяком случае, истолковывал королевские приступы дурного настроения Удо Кёльде, в равной степени светило и шарлатан медицины.
Торчать за портьерой Латгарду не интересно. Кое с кем из новиков* он пообщался близко, с иными мимоходом потратил минуту, с третьими ограничился приветствиями. Уделил время каждому. Первое впечатление самое верное и он его составил. Теперь ждал того же от Сатеник. По хорошему, большую часть прибывших ко двору следовало отослать восвояси. Получить путное с провинции, надо не просить, а требовать. В случае со двором гранды, требовать, положа длань на рукоять меча. Моффет изъявил пожелания. Результат показателен. И если девушку, по молодости или праздному разумению, более волновала внешность будущих придворных, то Юл аф Латгард видел тревожное - исполнительность подданных короны. Не пора ли беспокоиться и принимать надлежащие жесткие меры?