Дождь в полынной пустоши
Шрифт:
Немой вопрос: И все?
– Молоко с маслом и медом, в чередовании с валерианой с медом.
Опять кивок согласия.
– А что по этому поводу говорит Феофраст?
Подловить вздумал?
– ехидно скривился Эйгер. Сейчас он походил на зелатора. Только ухмылка у другого уха.
– По поводу лечения - ничего?
Одобрительные кивки Сайо и полное недоверие. Не лечению, но лекарю!
Для нищенствующего тринитария ты, приятель, слишком образован. Их удел собирать милостыню и молиться,
Многое, многое предстояло выяснить. Пролезть по всем темным углам и закоулкам, заглянуть за каждую дверь и в каждую склянку. И конечно, расспросить святого брата о его имени и подробности об увечье.
– Где юношу угораздило?
– указал Толль на рану.
– На охоте.
– Больше похоже на боевую, - присмотрелся Улат. В сержанты охраны он пробился из капралов тяжелых мечников и кое-что понимал в ранениях.
– Или кажется таковой, - не согласился Эйгер.
Но все, и пришлые и хозяева, ждали действий Сайо, его слов, его приговора.
– Как себя чувствуете, саин?
– спросил зелатор. Он обошелся без лекарской улыбчивости и участливости.
– Из-за раны ему пока трудно говорить..., - предупредил Эйгер. Не в чести у инквизиции нянькаться со здоровыми. Немощных тоже не особо балуют состраданием.
– Позвольте, осмотреть.
– Да-да, конечно, - Эйгер сама любезность. Ему не придумать и мало-мальски правдоподобной причины не подпускать зелатора к раненному. Глянул на маркграфа. Отчего Куцепалого трясет? От злости или страха разоблачения?
– На рану что? Надеюсь не навоз?
– экзаменовал бдительный Сайо самозваного медика.
– Смесь желтка, розового и терпантинового масла.
– Кто накладывал шов?
– Обстоятельства требовали экстренных мер.
– То есть не лекарь? Правильно понимаю?
– подивился Толль, расхаживая от окна к двери.
– Кто на охоту едет с лекарем?
– наконец-то открыл рот Поллак.
– Каменные Ворота далеко отсюда.
– Так и лошадей не штопают! Испортили парню лицо. Неужели не нашли ослиного жира?
– И кошачьего тоже...Он не девица, - мягко огрызнулся Эйгер.
– Верно-верно, - согласился Сайо. То ли не вник, то ли спустил дерзость.
– Чем его так?
– вытянулся персевант из-за спины Эйгера.
– Веткой попало.
Зелатор отбросил покрывало с раненого.
– И бок тоже! Ты дружище на войне был или охоте?
– показал Сайо на присохшую к ране льняную тряпицу.
– Желаете взглянуть? Сейчас принесу вина, отмочить.
– Да чего там, - зелатор дернул тряпку, оторвав с коростой.
Желваки на скулах Колина напряглись и тут же опали.
– Сдается мне - нож, -
– Или узкий меч. Или..., - он надавил пальцем на рану, наблюдая, как лопается тонкая кожица, расходятся мышцы. Кто станет рисковать единственным наследником, нанося ему столь ужасное повреждение? Рана в боку достаточно серьезна. Тут что-то другое, - ...фрамея. Но, насколько известно.... Мне известно... ими пользуются братты, - зелатор не упустил реакции раненого на его манипуляции. Опять вспухли желваки, а пальцы загребли подстилку в кулаки.
Удовлетворенный варварским осмотром, Сайо заверил присутствующих.
– Вижу раненный идет на поправку. Довольно крепкий малый. Весь в отца.
– Встанет до осени?
– поинтересовался Улат, адресуя вопрос зелатору, Эйгеру и Поллаку.
– Раньше, - таков обнадеживающий вердикт Сайо. Теперь его более занимал хозяин Мюнца и тринитарий. Не похоже, что марк в восторге от своего доморощенного врачевателя, однако допустил к лечению сына. На чем сошлись? И где замковый лекарь? И откуда такие раны? Вопросы множились.
– Было бы замечательно, удели вы мне пять минут своего драгоценного времени для небольшой беседы, - попросил зелатор тринитария.
Эйгер, косо глянув на маркграфа. Что делать?
– Вы удовлетворены увиденным?
– поспешил вмешаться в разговор Поллак.
– Мы собственно и не сомневались....
– Тогда прошу извинить. Меня ждут срочные дела.
– Э...
– Требующие моего неотложного отъезда.
Так их! Утри им нос!
– возликовал Эйгер, не ожидавший от скисшего маркграфа подобной прыти.
Оставлять таких гостей в замке, подвергаться опасности разоблачения. Всегда есть те, кто видел несколько больше, слышал не то, что ему следовало слышать. У кого-то голова способна не только болеть с похмелья, но и сопоставлять и думать. Опять же домашние. А так... согласно закону, в отсутствие маркграфа, замок считался на осадном положении и посторонним прибывать в нем строго воспрещено. Правила границы написаны кровью. И кровью не дураков. На выход, саины! На выход!
– Но хотя бы обедом угостите?
– попробовал примириться Толль. Не рано ли затеял цапаться с Поллаком?
– Непременно. В двух верстах от Мюнца. Жаровня и Утка. Отличный шинок.
За окном входил в силу июнь. Солнце радовало теплом, но окна закрыты ставнями. Эйгер жег в жаровне травы. Кидая, осматривал каждый стебель и соцветие. Травы то вспыхивали ярко и бездымно, то чудовищно чадили, заполняя комнату едкой вонью. Последними кинул на огонь засушенные колокольчики белены.
– Этого секрета уже не узнать никому. Он канет в небытие вместе со мной. А я....